Владимир Упоров - Мертвый Ренегат

– Конфликт… – упавшим голосом произнес Фланвол.

– Понятно, – слетело с губ юноши. Еще никогда прежде его не видели настолько пораженным и потерянным. Он ожидал чего угодно, но не такого. Все просто беззвучно и одномоментно исчезло – это-то и пугало больше всего. Выпущенная им на волю сила превосходила любое атакующее заклинание. Его можно было бы окрестить как абсолютное оружие, сравнимое с Божьей карой, описанной во множестве легенд.

Реннет думал над теорией «Конфликта» с того самого момента как услышал о ней от Стражи. Оуэр был прав в том, что эксперименты со смешиванием магии в замкнутом пространстве уже проводились исследователями. И конечно же он не раз задавался вопросом, почему ничего похожее на разрушительное воздействие не было обнаружено. Маги никогда не боялись идти на жертвы ради науки. Так почему? Ответ пришел довольно с неожиданной стороны: юноша попросту связал еще одну малоизвестную магию, называемую запретной, с теорией Конфликта. Другими словами, ему пришла в голову мысль объединить принцип сотворения запретных заклинаний и смешивание магии в замкнутом пространстве. Эксперименты не давали нужного результата именно потому, что их проводили как исследование. В заклинание не вкладывалось противостояние, желание убивать, защищаться, ненависть или страх. В структуру магии не закладывались эмоции и чувства. Смешанная под барьером магия изначально не была настроена к противостоянию и разрушению, но сегодня, когда Реннет намеренно сказал всем не сдерживаться и влить в атаки всю накопившуюся ярость, теория подтвердилась на практике. Примерно то же самое происходит в крупной войне магов, если верить все той же Страже. Они называли это рождением Магии Смерти.

Обдумывая метод искусственно созданного конфликта, юноша надеялся в случае успеха усовершенствовать ее и использовать в дальнейшем. Подобного рода затея представляла опасность для окружающего мира, в последнее время довольно нестабильного, однако в то же время она позволила бы Гончим малыми жертвами расправляться с сильными врагами. А теперь, увидев воочию все катастрофическую мощь процесса под названием Конфликт, он без раздумий отказался от собственной затеи. Она уже не казалась ему гениальной, а скорее самоубийственной.

– Забудьте все, что здесь видели сегодня, – вымолвил он после долгого молчания.

– Что? – удивленно взглянула на него Ливада.

– Он прав, – вмешалась мистик, – возможно, некоторые из нас сейчас подумали, что мы сможем использовать эту чудовищную силу в собственных целях, но вы сильно ошибаетесь! Если попытаемся повторить произошедшее, мир сгинет прежде чем Война дойдет до завершающей стадии. Мы и без того потеряли пятерых магов. У них нет даже посмертия.

Она выглядела встревоженной и серьезной как никогда прежде, словно им удалось познать то, что не положено знать простым смертным. И так думала не одна Катарина, многих ужасало увиденное.

– И все же… это было… – начал Оуэр, однако договорить ему не дали.

– Нам нужно уничтожить всех свидетелей, способных хоть кому-нибудь рассказать о том, что случилось! – неожиданно твердо заявил Реннет. – Я знаю, вы возразите, что в нашем нынешнем состоянии на это не хватит сил. К счастью, дракона больше нет, а все остальные враги смертны. Я воспользуюсь еще одним заклинанием, приготовленным для сражения с Гелиосом, так что остальным придется отвлекать внимание светлых, – объяснил он голосом, не терпящим возражений.

– Самоубийство! – произнесла Кассандра, но встала вместе с отрядом, готовясь к битве. Никто больше не проронил ни слова.

Охотники двинулись на пролом окружения, делая вид, что пытаются уйти к Венгарскому лесу. Как только отошедшие от потрясения после гибели лидера боевые маги Империи бросятся за ними в погоню, предполагалось резко развернуться и пойти в атаку. Но вплотную подойти к цепочке противника Гончие с союзниками не успели, потому что те сами вдруг начали отбегать в сторону, открывая проход.

– Остановитесь! – крикнула Ливада, почувствовав неладное.

– Она права, враги не отпустят нас просто так, – нахмурился юноша. – Успели приготовить ловушку?

В этот самый момент, впереди, из-за завесы дождя появились несколько всадников. Глядя на них любой мог бы с уверенностью сказать, что они не имеют отношения к магам Светлого Ордена. Сверкали настоящие стальные латы с изображением щита, смахивающего на широкий меч, и клевера, омытые дождем от дорожной пыли. Это были символы религии Бога-Защитника.

И сразу, как только незнакомцы появились в поле зрения охотников, Реннет начал ощущать себя неуютно: внезапно появилась головная боль, стало трудно дышать, а зрение сократилось до десяти метров, после чего начиналась белая мгла.

– Что происходит? – вдруг воскликнул рядом кто-то. – Странное ощущение…

Даже голоса ближайших к нему людей юноша начал слышать с грехом пополам. Он всеми силами пытался понять, что с ним случилось.

«Уж не иллюзия ли это, насланная врагом? – подумал он. – Не может же быть, чтобы так сказались последствия высвобождения магии смерти? И что здесь забыли рыцари-церковники? – задался он вопросом, вспомнив про всадников, облаченных в доспехи. – Почему они явились на поле битвы магов?»

Уставившись вперед, он вдруг начал ясно различать пятерку всадников. Один из них отделился от остальных, ускорив шаг лошади. В отличие от своих товарищей, этот носил только монашескую рясу с теми же символами щита и клевера на груди – знаком церкви и Бога. Сразу возник вопрос: почему их он видел очень четко, но стоило оглянуться по сторонам, как едва мог различить лица колдуна и Катарины?

Чистый высокий голос, принадлежащий монаху-священнику, вдруг разнесся по всей округе, и странные слова, похожие на молитву, начали врезаться в голову Реннета подобно иглам:

– О, Господь наш Защитник, Всемогущий и Всеведущий! Будь милостив к свои верным слугам и даруй нам Священное Право Вершить Суд над душами, утонувшими во тьме злобы и ненависти! Пусть же невинные пребывают в мире и спокойствии, а виновные почувствуют на себе силу нашей искренней веры! Да пусть воздастся по заслугам почитателям Темноты, отказавшимся от доброты Света!

«Что за бред…» – успел подумать про себя Ренегат, слыша неожиданно ясно звучащие слова, не смотря на шум усиливающегося дождя, превращающегося в ливень…

И в следующее мгновение боль, ужасающая боль пронзила все его тело. Все мысли тут же вылетели у него из головы, а руки и ноги перестали слушаться. Он упал на влажную землю и забился в конвульсиях. Он кричал, чтобы хоть как-то облегчить многократно взрастающую боль. Ему не раз приходилось терпеть физическую боль, но такую – только однажды. Тогда он первый раз использовал запретные чары. Ощущение сравнимо с тем, как будто его тело и сознание выворачивало наизнанку…