Евгения Петроченко - В летописях не значится

Я держу её между пальцев и снова не могу перестать улыбаться. Профиль не то чтобы мой, но красивый, волосы длинные, пропадают за краем монеты. Из‑за золота волосы почти как мои, удачно они металл подобрали. Я её переворачиваю и вижу цифру "один" и надпись, которая сначала не читается, но после, когда в силу вступает моя магия, я в закорючках разбираю "удача любит храбрых".

Вазиль заглядывает мне за плечо, хмыкает:

— Красивая. Я бы такой тоже помолился!

— Ты всё об одном! — недовольно зыркает на него гном. — Но она и правда красивая. Волосы — золото, кожа — молоко, глаза — изумруды.

— Вон у нашей Митрэ волосы тоже золото, — подмечает филигранник. — Прикажешь ей молиться? Хотя Хараш уже молится!

И снова начинает смеяться.

Гном недоуменно смотрит на меня, словно впервые увидел. Я же лишь улыбаюсь. Нет смысла отпираться. Люди склонны не замечать богов рядом, даже если боги и липовые. Это общее свойство всех разумных существ — зачастую не видеть самого важного у себя перед носом.

Тут сбоку зашикали, и до нас всех наконец дошло, что тренировочные игры начались!

Не было никаких приветственных слов, всё происходило буднично и просто, как по обкатанной схеме. Лишь высоко над куполообразным щитом виднелся огненный список, который прореживался, тем сам показывая, кто выбыл ещё на первом этапе.

Первый бой меня не впечатлил. Я по — прежнему видела лишь некоторые визуальные эффекты, сопровождавшие магию, но как уж получилась, что боевые маги не были склонны давать подсказки своим соперникам, поэтому заклинания, не имевшие основу в виде огня, воды или земли, мне попросту не были видны. Поэтому когда одного из участников первого боя вырубили, я даже не заметила, чем. К нему сразу подскочил его целитель, привел адепта в чувство и они ушли с поля, уступив место Берааку и незнакомому мне адепту.

Я помнила, что Антэн не боевой маг, а ведьмак, но в сражении один на один он показывал не меньший уровень владения магией, чем его противник. Я, конечно, не видела ряда заклинаний, но по позам, мимике и свисту вокруг понимала, когда он особенно успешно отражал атаку. В конечном счете ведьмак и победил, причем довольно быстро. Противник Бераака просто окаменел, а его целитель не смог его оживить, поэтому его пришлось левитировать до края поля. Как я поняла, кроме личных целителей во время боев их никто не имел права лечить.

За все два боя никто так и не достал оружие, хотя оно и входило в экипировку. Так же мне было непонятно, какие зелья использовал Антэн и какие из них ему пригодились, а комментарии Дононда тоже мало о чём говорили. Среди нас с Вазилем он единственный видел целую картинку происходящего.

— А почему они без оружия? — спросила я.

Честно говоря, помимо того, что я ничего не понимала, я и наблюдала да действом вполглаза, большую часть времени тупо пялясь в пространство и глупо улыбаясь. Эйфория отказывалась уходить, и куча проблем никак не могли меня от неё избавить.

— Это уж совсем на крайний случай, — пояснил Вазиль. — На первом этапе его редко используют, а вот на паре последних редко когда не доходит до его применения, так как противники остаются уже примерно равные по силе, магический резерв выдыхается, а проигрывать никто не хочет. Тогда уж мы с Доном и вступаем в гонку.

Ещё несколько боев. Это было бы даже интересно, не думай я совсем о другом. Но Хараша я должна поддержать, не могу уйти, не узнав, чем всё это закончится.

Вскоре подошла и его очередь.

Он встал напротив медноволосого, поза расслаблена, меч выглядывает из‑за плеча. Ониен тревожно переминается с ноги на ноги на краю поля.

Арханхал стоит прямо. Плечи расслаблены, красные волосы издали горят пламенем. Как он может быть водником? Вот совсем по нему скажешь, что его сила направлена против огня.

Еле заметное движение пальцев. Хараш даже не двигается, стоит на том же месте. Значит, щит выдержал. Он тоже нападает в ответ, я вижу, как движутся его губы, произнося заклинание. К воднику несётся огненный вихрь, управляемый одним лишь взглядом. Тот делает инстинктивный шаг назад, но вихрь обтекает его щит, рассыпавшись по его поверхности алыми искрами.

Я даже настораживаюсь. Мне кажется, что это очень серьёзное заклинание, потому что выглядит невероятно впечатляюще, но мои сокомандники совсем не обеспокоены.

Ещё несколько выпадов, и я вижу, что зря волновалась. Щит водника начинает прогибаться, это понятно по тому, как плечи его самого ссутуливаются, как он начинает пошатываться, как резко отбрасывает его тело волна чего‑то невидимого.

И вот он уже лежит на вытоптанной до камня земле, а Хараш подходит ближе. Он не выглядит злорадным, скорее, просто сосредоточен. В бою он всегда опускает свою высокомерную маску, это я заметила ещё по их тренировке с Берааком.

Но медноволосый не готов принять поражение. Он тяжело поднимается на одном локте, хотя из уголка его губ течет кровь, и у меня замирает сердце. Я понимаю, что сейчас что‑то будет. Это же осознают и Вазиль и Доном. Они синхронно наклоняются вперед, чтобы ближе рассмотреть происходящее, как будто от этого что‑то изменится.

Саш же делает нечто настолько странное, что Хараш даже не успевает среагировать. Арханхал резко вскидывает руку и что‑то бросает куда‑то вбок, словно метает кинжал. Мой глаз не успевает запечатлеть это движение, и я оборачиваюсь в поисках ответа к Дону, как магически одаренному.

Тот говорит лишь:

— Что за…

И тут магия становится явной, приобретает визуализацию.

Я вижу, как точка с боковой стороны купола растёт и растёт, занимая всё больше пространства щита, словно покрывая его темно — синей оболочкой.

— Дон, что это? — не выдерживает Вазиль, так же, как и я, ничего не понимающий.

— Он качает магию из щита. В артефакт. Там же до тьмищи магии! — потрясает руками Дон.

Я слышу, как сзади ахают, как кто‑то ругается, кричит "против правил!".

Я ничего не понимаю. Разве магия не нужна ему самому? Зачем качать её в артефакт? Бой закончится, уверена, тогда его отберут у Арханхала да и вовсе по головке не погладят.

Тем временем Хараш оборачивается и замирает, в ужасе глядя на стремительно разрастающееся пятно.

Спустя секунды оно приобретает какой‑то переливчатый оттенок, смешивая светло — синий с практически черным. Это мне что‑то напоминает, но что? Я ничего не понимаю.

Снова смотрю на Дона, и вижу, как кругловатое лицо гнома начинает вытягиваться, отражая всю степень шока.

— Дон, что происходит? — взволнованно переспрашивает Вазиль.

— Сейчас увидишь, — шепчет Дон.

И мы действительно видим.

Пятно начинает выгибаться внутрь, словно его что‑то проталкивает с обратной стороны. Но с другой стороны щита такие же зрители, как и мы, и они в ужасе начинают разбегаться. И вот этот пузырь, словно огромный синий гнойник, прорывается.