Елена Звёздная - Настоящая черная ведьма

И потому, заплетя волосы в небрежную косу, все равно ведь расплетать придется, я подхватила черную сумку и направилась на выход.

А на пороге меня ждали Гардэм, священник, Дохрай и даже котики, которые почему-то осознали важность момента.

— Кошек покормишь, — напутствовала я духа.

— Я вам блинов с собой испек, — протягивая сверток, сказал священник.

Отказаться почему-то стало крайне неудобно, и таким образом в регламентированную сумку для опасных ритуалов попал промасленный сверток. Позор какой, надеюсь, об этом никто никогда не узнает.

Доехала я до места с извозчиком, а вот после начались мелкие неприятности. Это когда почти не важно, но все равно бесит!

Для начала еще издали стало ясно, что дом Люсинды оцеплен! Да не кем-нибудь, а отрядом гвардейцев в белом. Это когда обычные гвардейцы, но в белом и амулетами увешаны, отчего создается странное впечатление — согласитесь, мужчины с серьгами по четыре в каждом ухе и кольцами по два на каждом пальце — это как-то странно.

Но стоило подъехать ближе, как взору моему представился весь отряд поддержки белого мага, то есть тоже маги. Это когда одному влом всякой мелочью заниматься, и тогда крутой белый маг в звании мэтра таскает несчастных за собой, нагружая всякой беломагической деятельностью.

А самое любопытное началось, стоило мне подъехать к самому ограждению.

— Куда? — вопросил гвардеец с квадратной челюстью, безразличным взглядом, четырьмя серьгами в правом и пятью в левом ушах. — Запрещено!

Извозчик неуверенно оглянулся на меня, я же, подперев кулаком щеку, задумчиво протянула:

— Красивые сережки.

Сержант, судя по нашивкам на рукавах, побагровел.

— Вам идет, особенно в сочетании с милыми колечками, — продолжила ехидная черная ведьма. — Давно в оцеплении стоим?

— Разговаривать с посторонними запрещено! — рявкнул гвардеец с попранной честью и пострадавшим достоинством.

Остальные чуть ли не закивали в ответ.

Зигфрид-«березка», белый маг, с которым мы вчера мило ремонт в моей кухне производили, подошел, смущенно кашлянул, привлекая ведьминское внимание, и тихо произнес:

— Госпожа Герминштейн, мне очень жаль, но расследованием случившегося занимается орден и, соответственно, мэтр Октарион, и он лично распорядился вас не пускать.

Медленно сузила глаза.

Заметив мою ярость, маг торопливо добавил:

— А чтобы вы глупостей не наделали, мы оцепление выставили, и на всех амулеты, соответственно, ваша магия вреда никому не причинит. Ехали бы вы домой, госпожа ве…

Со стороны дома раздался вой, после лавка полыхнула зеленым пламенем — судя по всему, эти на белом мозгом повернутые пытаются проникнуть в жилище Люсинды, а Хархем, естественно, не пускает, он же хранитель. Как же меня эти белые бесят!

— Госпожа Герминштейн, — занервничал «березка». — Поезжайте, а? Не хочется, чтобы вы пострадали.

Глянула на белого — действительно за меня переживал, что удивительно.

Тяжело вздохнув, предупредила:

— Уходите отсюда, целее будете.

Маг напрягся, затем продемонстрировал кольца на своих пальцах, намекая на то, что с помощью черной магии я ему ничего не смогу сделать. Улыбнулась. Коварно. Обещающе. С явным предвкушением.

Маг осознал, что сейчас что-то будет, посмотрел на лавку Люсинды, махнул рукой на свои обязанности и, преодолев оцепление, запрыгнул в двуколку — вот что значит быстрообучаемый.

А вот гвардейцы были не настолько умные, и потому, переводя удивленные взгляды с меня на мага, изобразили на лицах решимость стоять до конца.

— Зря вы так, — угрожающе протянула черная ведьма.

— Ага, зря, — подтвердил извозчик.

И даже Гардэм согласно кивнул огромной белой тигриной башкой. Вообще, конечно, его белый цвет — это несмываемый позор на моей репутации, так что надо будет подумать о перекрашивании. Но это потом.

— Считаю до трех, — предупредила я гвардейцев.

Мужики выпятили уши с серьгами и бросили полные надежд взоры на усеянные перстнями пальцы. Наивные.

— Это был ваш выбор, — улыбнулась я.

Щелчок пальцами, зеленоватый дымок призванной магии и произнесенные с явным издевательством слова заклинания:

— Энгарр левиар эснар!

На последнем звуке суровый сержант с попранным достоинством и поруганной честью, плюнув на свой служебный долг, рывком забрался в нашу двуколку. Зигфрид пожал его сверкающую от колечек ладонь, а я понимающе кивнула.

Затем задрожала земля. Не сильно, но ощутимо. Всхрапнула лошадь извозчика, залаяли собаки, лениво лежащие на солнце коты, осознав надвигающуюся угрозу, вскочили и, подняв хвосты, с мяуканьем унеслись на крыши домов, в которых пооткрывались окна и местные жители повысовывались, предвкушая развлечение.

Гвардейцы напряглись, перепуганно переглядываясь, я улыбнулась шире, во все зубы.

Толчок!

На этот раз посильнее. Трещина на дороге, вмиг добравшаяся до начала оцепления.

Миг тишины, которая всегда случается перед бурей. Нервно сглотнувшие гвардейцы…

И ринувшиеся из недр земли полчища слегка увеличенных и уядовитанных магией муравьишек и паучишек. Целое черное воинство.

Раздался отчаянный визг, и один из гвардейцев, тот самый, который визжал, бросился прочь по дороге, петляя из стороны в сторону так, словно бы уходил от прицельного обстрела.

Все так же ехидно улыбаясь, посмотрела на застывших остальных гвардейцев… Черное паучино-муравьиное воинство на меня. Я подняла руку и указала цель. Муравьишки понимающе кивнули. Пауки кивнули бы тоже, но анатомия к подобному не располагала.

— Обед подан, — едва сдерживая смех, возвестила я.

— А-а-а-а! — раздалось дружное и на редкость бодрое.

И по дороге вниз к морю устремилось все белогвардейское воинство, избавляясь в процессе улепетывания от алебард и иного мешающего улепетыванию снаряжения.

Проводив их печальными взглядами, муравьишки вновь посмотрели на меня.

— Там еще белые маги есть, — махнула я в сторону лавки.

Воинство, радостно клацнув жвалами, черной волной ринулось к лавке, фактически спасая Хархема от поражения, ибо Арвейн как маг таки был силен. Очень-очень силен.

Через мгновение из дома раздался вопль, после ругань, и я узнала голос мэтра Октариона, затем снова вопль кого-то из его подручных, после из лавки вывалились совершенно черные от обилия обедающих насекомых тела, и вопли стали раздаваться уже на улице. Но и ругань в доме опять прозвучала, после чего на порог стремительно вышел совершенно насекомыми не озабоченный рожа.

Даже обидно как-то стало.

А я не люблю, когда мне обидно. Бесит.

Щелчок пальцами — и из расщелины в земле появилась новая партия увеличенных магией муравьишек. Воинство, голодно облизнувшись, рвануло к вожделенному магу и… застыло прямо в движении.