Кирилл Кащеев - Магия без правил

Ирка благоговейно подставила ладонь и приняла в нее такой нужный им всем главный армянский плод.

…Из черного зева Армянского колодца, шаркая крыльями по каменным стенам, медленно взлетала гигантская хортая борзая. В когтях передних лап она бережно-бережно держала крохотный абрикос. А по обе стороны пасти свешивалась длинная толстая щучина!

– Отпусти! Отпусти мэнэ! – пронзительный голос очнувшейся щуки до краев заполнял и колодец, и восьмигранный павильон. – А-а, чешую зубами покоцаешь! Не впивайся, не впивайся в мэнэ, чуешь, ты, псина пидзаборна! Сплюнь! Сплюнь мэнэ сейчас же, а-а! Вона мэнэ зараз съест! Спасите!

Борзая аккуратно приземлилась на край колодца, рядом с тревожно поджидающими ее друзьями. Облик ее потек, изменяясь, и вот уже на бортике стоит черноволосая девчонка в насквозь мокром армянском костюме, бережно держа в одной руке абрикос, а в другой небрежно сжимая хвост извивающейся щуки.

– Съесть, допустим, не съем, но таки понадкусую! – пробормотала Ирка, разглядывая оставшиеся на чешуе следы собачьих зубов.

И вдруг принялась вертеть рыбину над головой.

– А-а-а!

Беззвучный щучий вопль полоснул прямо по мозгам и… раздался грохот бьющегося стекла – Ирка с силой метнула щуку в окошко павильона. Вращаясь на лету, как бумеранг, рыбина пронеслась над площадью и врезалась прямо в окно армянского кафе напротив. Снова раздался звон стекла, а потом грохот перевернутых сковородок.

– Попала! – довольно вскричала Ирка. – Считайте, это к свадебному столу! Летучая рыба – какая экзотика!

Часы на ратуше неторопливо начали бить.

– Раз… Два… Три… Пять… Девять вечера! Осталось три часа! Бежим, скорее! – прокричала Ирка.

Сломанную дверь в павильон Армянского колодца затянуло кипящей серой пленкой квестового перехода.

– Интересно, куда нас теперь закинет, в будущее, что ли? – выкрикнула Ирка, прыгая внутрь.

Редкая морось оседала на лицах. Ребята стояли на мощенной булыжниками площади. Сквозь мглу осенней ночи еле проступали светлые стены городской ратуши. Взгляд упирался в силуэты старинных домов напротив, чуть дальше темными полосами на темном небе виднелись церковные шпили…

Ирка вопросительно поглядела на треуголку. Чем она обернется сейчас: шлемом космонавта? Или рыцарским шлемом? Или каской пожарника? Или… Но впервые с начала игры треуголка осталась собой – старинной, пахнущей нафталином и ветхостью треуголкой.

Трое друзей ошеломленно оглянулись. Позади них высился восьмигранный павильон Армянского колодца. Поскрипывала распахнутая настежь железная дверь, жалко торчал обломок срезанного Богданом замка.

– Ну? И зачем было лезть в квестовый переход? Только для того, чтобы просто выйти за дверь? – высказала общее недоумение Ирка.

– Ой, я вас умоляю! Надо же немножко думать головой! – послышался знакомый укоризненный голос. – Вам на площадь эту надо? Вам в последний тур надо! А как вы собираетесь в последний тур без перехода? Это таки смешно!

Ирка медленно повернулась. Прячась под цветастым женским зонтом от сыплющего с ночного неба мелкого осеннего дождика, рядом с ними зябко переминался дедок в замызганном черном пальто, со всклокоченными седыми волосами. Старый хитрый ла́мед-во́вник Хаим Янкель! А у его ног аккуратненько в ряд стояли три дорожные сумки!

– Наши вещи! – восторженно завопила Ирка, бросаясь к своей. Вжикнула молния, Ирка хищно закопалась внутрь, с наслаждением роясь в таких знакомых, привычных и родных шмотках. Она выволокла запасные джинсы и свитер, едва не разрыдалась при виде второй пары кроссовок в целлофановом кулечке и бегом нырнула обратно за дверцу павильона, на ходу крикнув:

– А вы оба чего встали? Танька, быстро иди сюда – вон та сумка твоя. Богдан, немедленно надень свитер – бегаешь тут полуголый, а потом соплями зальешься!

– Цыган на земле спит, небом укрывается, никакого холода не боится! – гордо возразил Богдан. – Сопли – то дело панское! – добавил он и оглушительно чихнул. Грустно вытер нос, вздохнул: – Правду сказала гадалка, точно, паныч я, инженерский сынок, – и полез в сумку.

Ирка лихорадочно содрала с себя жесткий от соленой воды, насквозь мокрый армянский тараз. Хватит с нее экзотики: бальных нарядов, пыточных мешков, национальных костюмов… Она натянула свитер поверх гольфа – теплее будет! – вжикнула молнией на джинсах и принялась расплетать мокрые косы.

Так и не снявшая своего армянского платья Татьяна стояла, держа на вытянутых руках стрейчевые джинсы и пялясь на них так, словно впервые видела.

– Вряд ли эта сумка принадлежит мне, панна Ирина, – рассудительно сообщила графиня, продолжая придирчиво изучать джинсы. – Здесь нет совершенно никакой женской одежды…

И тут увидела одетую в джинсы Ирку. Глаза у графини стали круглыми и негодующими:

– Это у вас так барышни одеваются? Что за страшный мир! Нет, я не могу это надеть! – возмущенная Татьяна швырнула джинсы в сумку. – Что бы сказала моя мама́!

– Она сама тебе их купила, – процедила Ирка. – Ладно, не хочешь – не надевай. Но учти! Если мы пройдем седьмой тур и дойдем до финала – эта проклятая игра наконец закончится! И все, что было в ней, в ней и останется! – голос Ирки дрогнул надеждой. – Короче, можешь очутиться в реальном мире голой! Устраивает?

Графиня несчастными глазами поглядела на жестокую ведьму и с трагическим стоном снова взялась за джинсы:

– Но они же такие узкие, – выдвинула она последний аргумент.

– Что, дрожжей перепила? Зад в собственные штаны не пролазит? – немедленно парировала Ирка. Должен же кто-то над Танькой поиздеваться, раз Богдан сейчас не в форме!

Ирка заставила разнесчастную графиню переодеть натянутый задом наперед свитер, сама застегнула ей молнию на джинсах – еще сломает, это ей не корсет! – и вытолкала подругу обратно на площадь.

Богдан, уже в собственных джинсах и свитере, разыскивал что-то в сумке. Ирка поглядела на него с умилением. Нормальным же человеком выглядит! Если, конечно, не считать, что поверх джинсов он умудрился намотать свой ярко-алый цыганский кушак. И желательно еще не слушать, что он говорит.

– Врешь ты, гадалка, что инженер мой батька! Нищий мой батька, жадный мой батька… – ворчал Богдан. – Ничего-то у его сына нету: ни рубахи шелковой, панской, ни сапог!

Ага. Рубахи. Шелковой. Может, тебе еще французский комбидресс с розочками и кружавчиками? И сапоги на шпильках? Ирка молча подобрала с брусчатки небрежно откинутые Богданом кроссовки и сунула их цыганенку в руки:

– На, обувай! Это тебе и сапоги, и сандалии, и туфли бальные – все сразу. Шнурки только завяжи, инженерский сынок!