Элли Раш - Дартмур

«Сука, до трех считаю».

– Ша-ам, милый, чего ты на них набросился?

Голос Мими прорывался из-за пленки. Плотной, оглушающей. Перед глазами только знакомые до мелких деталей рожи, а на обратной стороне век – стройное тело, обмотанное белым полотенцем, с перьями гребаного феникса на ключице.

– Я не слышу, – рык прорвался, добавляя пугающей картине красок.

Плавленый свинец разливался, тек по грудной клетке, отключая все живое.

«Эванс, блять. Не трогай!»

Прозвучало в мыслях, вслух же не мог произнести ничего. Только чувствовал назойливую ладонь на груди.

– Мими, ты ведь не хочешь пострадать? Давай ты подвинешься, и уступишь место дядюшке Майлзу.

За голосом Маккинни как за маяком – идти, не останавливаться, сквозь пелену, застилающую глаза, из-за которой ни черта не видно. Холод и пустота – единственное, что еще чувствовалось, потому что злость вышла наружу. Впиталась, въелась под кожу, выбравшись из заточения.

– Даю. Один. Шанс.

Джеф с Патриком переглянулись.

«Убью».

Плечо сжала знакомая рука. Так умел только Майлз.

– Дружище, соберись. Если ты прикончишь этих двоих, я, конечно, помогу спрятать трупы, но нахуя тебе это?

Хороший вопрос, Маккинни.

«Я впадаю в ярость из-за какой-то суки. Из-за отброса, блять. Остановите землю, я сойду. Списал бы все на недотрах, но его никогда не было».

Оранжево-красная татуировка на шее мелькнула перед глазами красной тряпкой для быка. Не до конца понимая для чего и зачем, сорвался с места за Фоукс.

Маленькая шлюха.

Хвост мелькнул среди студентов.

Ускорившись, толкнул первую попавшуюся дверь. Кабинет свободного назначения пустовал очень кстати. Сжал тонкое предплечье отброса и дернул, заталкивая внутрь. Она пискнула что-то невразумительное, оборачиваясь с неприкрытым ужасом в глазах.

– Дейвил! – выдохнула, прижимая ладонь ко лбу. – Твою мать… Ты напугал меня.

– Подглядывать не так страшно, правда, Фоукс?

Вздрогнула, как от пощечины.

Не ошибся, значит. Не показалось.

– Понравилось?

Она сжала кулаки вздернула подбородок, будто не ее буквально поймали с поличным. Взгляд прямой, твердый, уверенный.

Да, давай, покажи свой характер.

«А я взамен покажу свой».

– Не понимаю, о чем ты.

Привалился спиной к стене. С ощущением опоры появилась иллюзия контроля над собой.

«Знала бы ты, Фоукс, что сейчас течет по моим венам, ты бы бежала отсюда без оглядки».

– А я думаю понимаешь.

Ее пальцы разжались на секунду и снова сжались в кулаки.

Взгляд метнулся на дверь.

«Не так быстро. Я только начал».

– Если это все, что ты хотел сказать, я пойду. У меня патрулирование.

– Не все.

От резкой смены тона Фоукс снова вздрогнула. Слишком явно. Слишком очевидно.

«Ты боишься. В самом деле?»

– Тогда говори.

Отступление на несколько шагов выглядело смешно. Будто он собирался на нее наброситься.

«Нет, блять. Ты здесь не за этим».

– Как тебе под Уоррингтоном? Не придавило?

Сам поразился неизвестно откуда взявшейся легкости в голосе.

Брови дернулись в изумлении. Полнейшее непонимание.

«Не ври, сука».

– Что?

– У вас у всех сегодня проблемы со слухом?

– Нет, – волосы колыхнулись от мотка головой. – У меня проблем нет. А у тебя, похоже, совсем стало плохо с головой.

Подталкиваемый злостью, он шаг за шагом наступал, а Фоукс зеркально отступала назад, пока не уперлась спиной в каменный подоконник.

Он ошибся. Янтарь не скрывал страх. Это был не он.

Неверие в происходящее – вот что там отражалось. Смятение. И даже смущение. Но не страх.

Удовлетворение коснулось невесомыми пальчиками.

В ее глазах не должно быть страха. Никогда.

– Дейвил, какого черта?

Тихий вопрос повис между ними. Даже если б мог, все равно бы не сказал.

Слишком сложный ответ, которого не существует.

Ладони уперлись в холодный камень по двум сторонам от Фоукс. Капкан захлопнулся. Птичка, долго кружившая и отчаянно бесившая, теперь с подрезанными крыльями.

Она пахнет как десерт. Как гребаная шоколадка. Баунти. От которого сводит зубы, а ты не в силах перестать есть.

«Ненавижу сладкое».

Прикрыл глаза, глубоко вдыхая, будто если набрать побольше воздуха с ее запахом и задержать дыхание – он останется с ним навсегда. Поселится в организме долбаным вирусом.

– Какого черта, Фоукс?

Повторил ее же вопрос, медленно открывая глаза.

Прежде они никогда не были настолько близко. Ее радужки. Янтарь, щедро окропленный золотом. В котором никогда нет холода.

Янтарь – теплый. И эмоции в ее глазах пылают ярче гребаного солнца. Ненавистью, злостью.

«Давай, Фоукс. Покажи мне их. Я хочу чувствовать твою злость. Дай мне ее».

Она прикрыла глаза, пряча от него все: цвет, эмоции, душу.

Это ведь ничего не значит, она просто сомкнула веки, а он словно провалился в черную дыру, где вокруг одна пустота. Где ничто это все .

Ее прерывистое дыхание беспощадно било по всем чувствительным точкам.

Нет, это неправильно. Так не должно быть. Он не должен этого чувствовать. Не должен. Не к ней! А если не к ней, то к кому?

«Она отброс, блять».

Отброс.

Уйди. Брось злые слова в лицо, развернись и уйди. Это несложно. Это нужно . Необходимо .

– Уоррингтон, – практически прорычал ей в лицо, проталкивая буквы сквозь зубы.

Густые, закрученные на концах ресницы затрепетали.

«Сука! Не смотри так. Не смотри, Фоукс».

Пальцы скребли по камню, сжимаясь в кулаки.

– Я ничего не знаю про этого кабана, я за ним не слежу. Отойди от меня.

Ладони уперлись в грудь в бессмысленной попытке оттолкнуть.

Тепло слишком хорошо проникало сквозь рубашку. Обжигая. Оставляя херову метку.

С ее опустившимися руками исчезли и ощущения.

Он должен сказать, что она шлюха. Надавить побольнее, задеть сильнее. Чтобы увидеть разгорающийся огонь в глазах. Вместо этого – правильного, верного – мазнул большим пальцем по шее над воротником рубашки. Желая стереть татуировку. Смазать изображение.

Рваный выдох слетел с ее губ вместе с крупной дрожью, которая, впрочем, быстро прошла. Выдох, который он уже слышал сегодня. Он ни с чем его не спутает. Теперь, что бы она ни говорила, он точно знал – она смотрела. Сидя на полу своей комнаты, наблюдала, как он моется.

Мысли-черти закружили, фантазия мгновенно нарисовала картинку: затянутая в полотенце Фоукс у дыры в двери. И вздох… еще раз… как наяву.

Жар прилил к паху. Блять. Она ведь даже не подозревала. Не опускала взгляд, смотрела прямо, и не боялась. А он до сих пор гладил пальцем голову феникса на шее.

Гребаное наваждение.

Надо срочно снизить градус. Сказать что-то… Давай же!