Элли Раш - Дартмур

– Кто тут подал голос? – он не спрашивал. Он смотрел.

Осматривал каждый сантиметр одежды сверху вниз. Взглядом, наполненным ненавистью и откровенной неприязнью.

– Мамочка не научила тебя, как надо разговаривать с высшими?

Он выплюнул слова вместе с ядовитой слюной.

Мими охнула, прижимая ладошку ко рту.

И что это было? Тебя заплевал надменный аристократ?

Брезгливо потерев шею ладонью, Феликса скривилась.

– Надеюсь, ты не заразен. Не хочу из-за твоих слюней оказаться на больничной койке в первый же день.

– Как ты смеешь, ты…

С гримасой ненависти начал он, но не закончил.

– Первокурсники, внимание!

Пронеслось по поляне, обрывая ядовитую речь.

Колючий взгляд зеленых глаз в немой борьбе сражался с яркими янтарными. Лица обоих окрасила ненависть друг к другу.

Ей хотелось выдернуть пару его шоколадных кудрей. Может, десять… может клок.

Ему хотелось сбрить наголо копну ее карамельных волос. Морально раздавить. Уничтожить. Чтобы выла и умоляла о прощении.

– Внимание, первокурсники! – требовательно повторила женщина, стоя на каменной плитке.

Двое брезгливо разошлись в разные стороны, мысленно пообещав друг другу поквитаться…

И сдержали обещание.

– Первокурсники, внимание!

Профессор Горденгер у края лужайки терпеливо и слегка недовольно ожидала реакции детей.

Колесики чемодана противно стучали о камни, привлекая внимания больше, чем к профессору.

– Здравствуйте, профессор.

Странно. Вид строгой женщины подарил немного радости, а сдержанная улыбка даже вселила надежду, что, возможно, этот год будет не таким ужасным.

– Здравствуйте, мисс Фоукс. Вы опаздываете, – строго заметила она и переключилась на первокурсников. – Слушайте внимательно! Мистер Борд, для вас отдельное замечание…

Ее голос остался снаружи, а внутри школы, в широком каменном коридоре, царила тишина. Ровно до момента, пока дурацкие колесики чемодана не оказались на полу, гремя еще сильнее.

– Просьба неинициированных надеть кристаллы, – раздался над головой безучастный голос.

«Спасибо, что напомнили. Как будто можно забыть!»

Раздражение снова колыхнулось.

Стены давили глыбами, не доставляя никакой радости. Семь лет назад Феликса ломилась в школу, готовая сбить с ног каждого, лишь бы быстрее попасть в замок. Теперь – наоборот. Готова бежать, лишь бы оказаться подальше.

Из года в год одно и то же: заходить в большой зал с чемоданом, когда профессора давно ушли, а ученики успели забросить свои вещи по комнатам до первого в стенах школы обеда.

Половина набила желудки и ушла делиться впечатлениями от каникул, другая часть сыто и расслабленно болтала за столом.

Закрыла глаза, сделала вдох… Представляя, что все не так плохо и остался всего год. Один.

Не семь.

Не размыкая век, шагнула вперед, таща за собой треклятый чемодан. Всего шаг и лоб столкнулся с твердой поверхностью. В нос ударил запах весенней свежести с примесью миндаля, пропитанный обещанием чего-то нового после долгой зимы.

– Смотри куда прешь, отброс.

Презрительный голос, начищенные до тошнотворного блеска туфли…

Шам Дейвил с искривленными в неприязни губами смотрел сверху вниз.

Недолго.

Он резко, небрежно оттолкнул Феликсу в плечо, сдвигая с дороги.

Понадобилось немного времени прийти в себя. Учебный год по праву считается открытым.

– Катись к чертям, Дейвил.

Она всегда произносила его фамилию как нечто неприятное, отвратительное, адски ненавистное. И немного – очень – гордилась этим.

Он привык, что ее проговаривают со страхом и трепетом, выстанывают или восхваляют. Но когда озвучивала она, у него срывало крышу. Пусковой механизм начинал короткий отсчет до высвобождения эмоций. Иногда неконтролируемых.

Никто не смел так с ним разговаривать.

Никто и никогда.

– Потасканная Фоукс, – он развернулся, стукнув каблуками по каменному полу.

Есть в этих движениях некая театральность, наигранность, ведь ему прекрасно известно: взгляды всех присутствующих в зале прикованы к ним двоим.

– На автобус не хватило, пришлось идти пешком?

Свита Дейвила подоспела к эпической кульминации, и загоготала в поддержку идиотской шутки.

Толстый за семь лет стал еще толще и походил на жирную свинью, вечно пожирающую сэндвичи. Высокий вытянулся до двух метров, а лицо так и осталось с отпечатком интеллекта десятилетнего. В очках – единственный более-менее адекватный из всей компании. Он все больше молчал.

Наглый… не изменился. Все тот же Шам Дейвил: кретин и идиот в одном лице. Его ухмылка стала жестче, отточенная до безупречности на практике. Взгляд зеленых глаз – еще более холодный, острее прежнего, несмотря на теплоту цвета.

Пустой.

Когда-то они сверкали как капли дождя на первых листьях, теперь в них только злость и ненависть, презрение и брезгливость. И демонстрация. Силы, власти. Если бы мог, сам с собой бы сексом занимался, а так, бедолага, трахает шлюх из своей свиты.

Словно прочитав мысли, на горизонте появилась Мими. Глубокий вырез обтягивающего верха платья дал возможность всем желающим оценить внушительный бюст. Бордовые губы с толстым слоем помады вытянулись в притворной улыбке, голубые глаза яростно блеснули.

– Фе-еникс, – протянула девушка тонким кукольным голосом.

Дернулась, как от пощечины.

– Для тебя – Фоукс.

Бесцветный тон чуть подправил ухмылку Мими, но она удержала лицо.

Такое же кукольное, как семь лет назад. Милое личико давно перестало светиться живыми эмоциями, став изваянием для музея.

Теперь, с выдающейся грудью, длинными стройными ногами тонконогой лани, узкими упругими бедрами она все больше походила на Барби. А Дейвил…

Нет, не Кен.

Манекен.

– Глупо обижаться, Феникс, – Кукла акцентировалась на прозвище Феликсы, игнорируя замечание. – Научись принимать реальность. Каждый на своем месте.

Таким голосом комплименты говорят, расхваливают, вылизывают с головы до пят. Ей бы плохие новости рассказывать, чтобы вроде все хреново, но сладко так, аж зубы сводит.

– Упасть со своего места не боишься?

Беседа явно держала курс на столкновение миров. Отбросов и… остальных. Друзья – Феликса заметила краем глаза – начали выходить из-за стола.

Обычное дело. Непрекращающийся конфликт отбросов и высших.

Так было всегда. Еще до них. И останется после.

Неизменный порядок вещей.

– Отзови своих шавок, – рыкнул Дейвил, нанизывая Феликсу на острые мечи пронзающего взгляда.

Янтарь – твердый камень. Его на меч не насадишь. Он воспламенится от спички и не потушишь.