Анна Бэй - Костяной Венец. Часть 1. Академия Утёс

И так Виктор впервые увидел псионика в действии. Пусть действовать он и не желал, но отказать дядюшке не мог. Так, сначала Фелис, выглядя совершенно естественно, выполняла навязанные программы, а потом и на самом Викторе будто навязали веревок и сверху тянули, играя как куклой.

Воля Николаса зашла в его сознание мягкой силой, почти шёпотом, но всецело завладела:

– В этих старых домах толстые стены, – шептал голос в голове, так похожий на свой, – Через большие окна проходит много света, а подоконники…? Широкие, так и манят присесть. Посмотри в окно! Отрой… смотри, ещё шаг и свобода…

Виктор этот шаг сделал с лёгкой душой. Никакой инстинкт самосохранения не сыграл нужную роль, ноги вели к свободе… от жизни. И лишь рука профессора держала за рубашку, удерживала от падения с третьего этажа.

– Виктор, ну право слово, ты почему такой послушный?

Ничего инородного в голове уже не шелестело, зато обуял вселенский ужас: вот она смерть! Такая, что и без падения замучает! Сердце стучало бешено, оно не хотело умирать! Ноги едва касались опоры и вдруг заметались, руки отчаянно искали во что бы вцепиться, но судорожные попытки лишь раскачивали Виктора сильнее, а сердце ускорялось-ускорялось, страх душил и стучал в виски оглушительным раскаленным гейзером.

– Поздно. – недовольно ворчал он, – Спящее сердечко-то, сложно будет учить, Фелис! – сказал он уже бабушке.

– Но ты же научишь?

– Попробую. – и уже Виктору, – Успокаивайся и слушай. – похлопал по груди, но ясности молодому Дарму это не принесло, – Что такое человек?

За него ответил Николас, с тревогой глядя на подопытного:

– Человек, технически – плод третьего плана бытия. Точнее его тело.

– Вот именно: тело!

– Псионики подчиняют третий план. – Николас скрестил руки на груди. Всё происходящее вызывало у него почти такой же ужас, как и у Виктора.

– Учитесь, мальчики. – профессор снова набил трубку, – Да-да, оба учитесь: человек – больше, чем просто тело. Он – и душа, и тело, и разум; многомерное существо и принадлежит ко всем семи планам существования. Порабощая третий план, псионик завладевает телом, создаёт своего рода клетку для сознания.

– Остается душа. Пятый план? – задумчиво прищурился Ник.

– Верно. Вот через пятый план и надо сбивать программу изнутри. – мужчина закурил, – Всё воздействие псиоников, как это ни забавно, держится на внимании мага. – он хлопнул в ладоши потом ещё раз и ещё, – Ритм. Пока ритм стабильный – программа работает исправно, но стоит ему сбиться… – сбивчивое хлопанье, – Псионика выкидывает. А ведь ритм есть у всего: у часов и походки, у дыхания и сердца. Чтобы избавиться от воздействия – просто нужно заставить сердце биться быстрее. А как?

– Страх? – Виктору в ту минуту было это чувство ближе всего.

– Ну и помог тебе страх?

– Не помог.

– А если бы ты увидел, что твоя бабушка прыгает?

Виктор живо себе представил этот ужас и кивнул, потому что точно знал: нет ничего страшнее для него, чем потерять главного человека в своей жизни.

– Да, уверяю, твоё бы сердце сбило ритм, а разум скинуло программу. Но сыграл бы вовсе не страх. Помнишь, что я тебе говорил на днях?

– Про седьмой уровень?

– Да. Обращение к уровню Создателя идёт не через страх, а через любовь. – он подошёл к Фелис – она мрачно следила за всем, что происходит на тайной встрече. Пожилой профессор взял её ладонь и учтиво поцеловал, выражая уважение и восхищение, – Человек – больше, чем тело. Повторяю: он – многомерен, в нём есть всё. Просто чаще будьте…. – он не договорил, потому что Фелис вырвала руку и угрожающе зашипела:

– Не смей этого произносить. – вроде едва размыкая губы, но Виктор разобрал каждое слово, – Человек способен на очень многое, мальчики. Быть марионеткой – это выбор третьего плана. Идти по прописным законам Пути – шестого. Но всё это выбор!

Бабушка редко выходила из себя, но тогда говорила с надломом, страстно и яростно. А ещё будто со стыдом… Такой Виктор её не видел никогда и оттого все события врезались особенно остро: вспоминая, Виктор ощущал все те запахи, вереницу тревожных мыслей и догадок: Фелис подвергалась псионическому воздействию, и это далось ей не без травмы.

За жизнь она повидала многое, пережила восстание и бесчисленное множество интриг Энхерлемма, будучи в самом центре – примой главного балета империи.

И оттого много молчала, а глазах утаивала тяжесть воспоминаний.

Но это не мешало ей верить в лучшее и искренне любить.

Не было и пяти утра, как раздался клич старосты:

– Срочный подъём! Подъём! – он бесцеремонно стучал по дверям, вторгался в общие спальни и срывал одеяла – легко распознать людей недворянского происхождения, – Утро доброе! Бегом собираться, через тридцать минут дирижабль в Архарис. Завтрак не предусмотрен.

– Какой к чёрту арахис?

– Уши помой: Архарис! Практика!

Четвёртый курс – профильная практика в городе – догадался Виктор. Он сгрёб вещи и помчался в душевую, где царило суетное мракобесие из постоянных толчки плечами, гнусные словечки, плевки и прочие издержки мужского общежития. Виктора не жаловали по многим причинам. Ростом он не слишком выдавался, мускулатура средняя, красавцем назвать его было сложно: тёмные глаза слегка навыкате, волосы каштановыми прядями рассыпались на лоб, и никак не удавалось уложить в одном направлении назад, как было модно.

А ещё он носил фамилию Дарм, что не делало его слишком значимым, но репутация отца оставляла неприятный отпечаток, как пробивного человека, идущего по головам ради своих целей. К тому же Виктор Дарм отчаянно пытался быть лучшим благодаря знаниям и своей голове – может потому она вечно болела.

– С дороги, Вик-Фрик! – его пихнули во встречном потоке.

Виктор сжал челюсти к рейсовому дирижаблю поспел едва ли не последним запрыгнул на трап. Отрываясь от земли, увидел фигурку бегущей словно лань Эльзы.

– Стойте! Забыли одного… одну… – крикнул он в рубку, потом усиленно постучал по двери, – Стойте! Студента забыли!

– Что за ерунда, Дарм! Я всех вас в лицо знаю! – заворчал рулевой.

– Новенькая, кэп. Снижайтесь! – пожал плечами Дарм и кивнул.

Никто и не думал помочь бегущий девчонке, но та смотрела упрямо. Перекинув сумку через плечо, она прибавила ходу и почти уже зацепилась за поручень, но сокурсники помешали с гоготом.

– Придурки. – Виктор с неожиданной для себя прытью и дерзостью распихал однокурсников плечами и тут же потянулся на помощь Эльзе, – Держи!

Миг она смотрела на его руку с недоверием, но то был последний шанс, и пришлось воспользоваться. Дарм рванул на себя слишком сильно, и они кубарем полетели внутрь дирижабля, вызывая ещё большую порцию издевательств. Эльза распласталась на Викторе звездой: