Анастасия Родзевич - Светлолесье

Когда мне без чужой помощи удалось справиться с завязками и обернуться поясом, смуглая девчонка, лет пяти от роду, закивала головой и залилась одобрительным смехом. Кто знает, может, среди моих предков затесались выходцы из этого кочующего народа? Я вполне могла сойти за свою с такими же широкими бедрами и скромной грудью, как у вакханок.

Под тесьмой я нашла зацепившуюся за нитки старую лунницу без камня и покрутила ее в руках. Видать, когда-то лунница сломалась, и ее забросили сюда с ненужным хламом. А мне бы такая пригодилась… На мой намек Айрике кивнула, мол, забирай себе, чего уж.

Вдруг Айрике нахмурилась и указала на оберег. Потом коснулась моего лба сухими шершавыми пальцами и что-то пробормотала.

– Что это значит? – Я тоже коснулась лба. – Ты… колдунья?

Но ответила мне девочка:

– Ро узерго тильвида прио . Она сказала «открытая дверь».

Маленькая вакханка слабо улыбнулась, а Айрике снова что-то быстро проговорила.

– Она говорит, что над тобой плетут сети, – медленно, словно нехотя, произнесла девочка и одарила меня строгим, недетским взглядом.

Я уставилась на Айрике, но та только улыбнулась и подтолкнула меня к Минту. Ему достались серые кожаные штаны и поношенный чехол сизо-голубого цвета, под которым он спрятал кольчугу. Но на меня Минт даже не поглядел и отвернулся к любопытной ребятне. Ну и ладно! Я приткнулась в углу и уснула, сдавшись отупляющей слабости. В одном с наемником я теперь согласилась: от нашей дороги веяло недоброй удачей, и загадок на ней становилось все больше.

К вечеру повозки остановились, и мы посыпались наружу, словно вызревший горох из стручка. Минт сразу захотел идти дальше пешком до Выторга, хотя вакханы предложили нам переночевать с ними. Но он явно решил побыстрее довести меня до Линдозера и распрощаться. Ночной пеший поход – а то и бег! – вместе с неприветливым нынче наемником? Ну уж нет! Я быстро согласилась на предложение вакхан и отправилась помогать с вечерней трапезой.

Минт метнул мне вдогонку сердитый взгляд.

У повозок меня за рубаху поймала чья-то маленькая, унизанная браслетами, рука. Та же девочка, что перевела слова Айрике, протянула мне свиток.

Я насторожилась, но взяла его. Это была карта. Настолько старая, что названия городов и царств едва виднелись под слоем грязи.

– Почему вы помогаете нам? – недоуменно спросила я.

На этой карте Светлолесье было вписано в ствол исполинского Древа. Три мира: наш, людской, – на стволе, божественный – в ветвях, а мир чуди и мертвецов – в корнях.

– Перед Странником лежит множество дорог, и никогда не знаешь, что случится завтра, – сказала маленькая вакханка. – Путники помогают друг другу.

Прежде чем я смогла ответить благодарностью, она нырнула в стайку детей.

Неподалеку от моста, в тени раскидистого дерева кочевники разожгли костер и водрузили над ним огромный, черный от копоти котел. Я закончила свою часть работы – чистку кореньев – и поскорее уселась рядом с огнем. Неподалеку дети облепили Минта и с восхищением рассматривали его меч. Наемник улыбался, придерживал одной рукой свою набитую суму и что-то показывал на клинке другой. Фед, сидевший в волосах воина, тоже глядел на ребятню. Милош выудил из-за пазухи рожок, и в небо полетела музыка.

Я достала карту и принялась ее разглядывать. Город Линдозеро, как я и думала, нашелся на севере, на перекрестье старого торгового пути в Курнузлах, дальнего порта Святобории. Дойти до него можно, минуя городок Выторг и простирающиеся за ним болота. Большой крюк. Нет ли иной дороги?

– Город от нас в нескольких днях пути. – Пока я размышляла, на карту забрался Фед и царапнул когтем метку с названием.

Минт тоже оказался рядом. Он придвинулся ко мне с явной неохотой, хотя при виде карты глаза у него оживились.

– Если ехать по старой дороге, а потом повернуть на восток, – сказал он. – Но я предлагаю по Вересковой реке…

Рядом с Линдозером виднелась точка, которую я сначала приняла за жирное пятно.

– А это что?

Мы еще плотнее сгрудились над картой, пытаясь разобрать рисунок, и только когда на карту упала вытянутая тень, подняли головы. Фед стремительно забился ко мне в рукав.

– Лал , – Айрике часто-часто заморгала глазами, – лале кат туталах наскар!

– Ты знаешь это место?

Минт показал на Линдозеро, но вакханка не торопилась отвечать.

– Она говорит, что слышала дурное про эти места, – сказал Милош, отнимая рожок от губ.

– Я не удивлен, – отозвался Минт, а потом ткнул пальцем в смазанную метку неподалеку от Линдозера. – Расскажете?

Я хотела остановить его, объяснить, что спрашивать про такие места чревато неприятностями, но вакханин уже вгляделся в пятно рядом с Линдозером.

– Так, вот река… вижу… Нет, не узнаю. Хотя погодите…

Милош осенил себя знамением Странника, и мы с Федом украдкой обменялись взглядами.

– Да, была история.

Вакханин что-то негромко сказал на своем языке. Остальные проделали то же самое, и я поняла: они обращаются к Страннику. И пусть вакханы были народом других земель, но обычаи гостеприимства оказались близки к Светлолесью, и нам, как гостям, они не хотели отказывать. Хотя иной раз ответить на вопросы незнакомцев стоило куда дороже, чем поделиться с ними кровом, одеждой или едой.

И пусть Милош не давал знака, вакханская ребятня отошла от костра.

– Жил в тех краях парень. Не ведаю, чьего рода и кем кому приходился, да только знаю, что, когда началась война Трех Царств и всех мужиков собрали воевать, он тоже ушел. – Милош вздохнул. – Когда столкнулись Ардонийское царство со Святоборийским, всем пришлось туго. У парня была невеста, которая верила, что ее любовь сохранит его от всех невзгод. Через все битвы жених прошел невредимым, но последняя, что состоялась в Вороньем Яру под Линдозером, стала для него последней. Девушке пришла весточка: ищи своего суженого на погребальном костре…

Я поежилась. Эта война кончилась около десяти зим назад, но ее отголоски все еще гуляют по Светлолесью. Как это знакомо!

– И вот, сидит невеста ночью, слышит, в дверь стучатся, – продолжил тихо Милош. – Она открыла, а там жених стоит. Живой. Невеста жарко его приветила. – Рассказчик позволил себе слабую улыбку. – Но жених поутру засобирался. Девушка в слезы. А жених онемел весь, побледнел и будто задышал еле-еле. Вот первый петух закричал. Жених отбивается, невеста причитает, на шее висит. Петух еще громче кричит, зарю кличет! Прямо под окнами заливается! Жених силой отбился, да как выбежит в двери! Невеста следом. До околицы добежала и глядит – одни обугленные следы на траве. Опомнилась. Ужель неупокойник приходил? С той поры жениха никто не видел.