Андрей Первухин - Ученик

«Снова откачали, сволочи» – с горечью подумал я, открывая глаза. Уже вторую неделю лежу в военном госпитале, а моя душа никак не хочет покидать тело. Если бы не сосед, который увидел меня, лежащего без сознания на лестничной клетке, то я уже давал бы отчёт Богу о своих многочисленных грехах, но меня успели доставить в больницу. Теперь остаётся только целыми днями смотреть в потолок да вспоминать о прошедшей жизни. А вспомнить есть что.

Родился я в Псковской области в семье военных. Мой отец являлся офицером разведки. Чем он конкретно занимался, наша семья не знала. Постоянно ездил по командировкам, в одной из которых и сгинул, когда мне было всего шесть лет. Меня и моего брата растила мама. Работала она в школе учителем и, когда мы остались без отца, начала брать дополнительные уроки, чтобы прокормить семью. Учитывая то, что мама была из детского дома, родственников у неё не было, а родня отца как-то быстро о нас забыла. Несмотря на все трудности, маме удалось воспитать из нас настоящих мужчин. Мой брат решил стать учителем, а я военным, как наш отец. С первого класса я ходил в разные секции: хоккей, футбол, бокс, борьба. Тренировался с усердием, поэтому вскоре начал показывать хорошие результаты, выигрывать соревнования. Даже удалось три года пробыть в сборной области по боксу. После окончания школы я не захотел поступать в институт и пошёл в армию. Здоровьем был не обижен, поэтому и попал в ВДВ.

Когда проходил курс молодого бойца, в наш дом пришла беда – умерла мама. Ночью у неё остановилось сердце. Меня об этом известил командир части и дал мне увольнительную на семь дней. До дома добирался как в тумане. Никак не хотел верить в то, что мамы больше нет. Надеялся, что это какая-то ошибка, чья-то глупая шутка. По лицу брата, который открыл мне дверь, я понял, что не ошибка и не шутка. Мамы больше нет. Я сутки, до самых похорон, не отходил от её гроба. Действительно, только после потери близкого человека мы по-настоящему начинаем его ценить. Вспоминаем всё тепло, которое он приносил нам. В голову приходили неприятные мысли. А что, если я виноват в её смерти? Может, надо было как брат, поступить в педагогический институт? А я как последний кретин решил пойти по стопам отца и этим загнал свою мать в могилу. Брат видел моё состояние, поэтому пытался, как-то привести меня в чувство, хоть и сам выглядел не лучше. За всё это время я не проронил ни слезы. Только когда маму начали закапывать, я почувствовал, как горло сдавило тисками и стало трудно дышать. С трудом устоял на ногах. Вечером брат принёс две бутылки водки. Это было моим спасением, иначе у меня могли не выдержать нервы. Когда алкоголь ударил в голову, меня прорвало. Я плакал как ребёнок, а мой младший брат гладил меня по голове, как я его в детстве, успокаивая. Слёзы принесли облегчение, но, наверное, в этот момент я стал совсем другим человеком. Из меня как будто вынули часть души.

Обратно в свой полк я приехал перед самой присягой. Так что уже через три дня нас распределили по ротам и началась настоящая служба. Получилось так, что «молодых» в роте оказалось всего семь человек на сорок «дедушек», поэтому в первую же ночь нам решили объяснить, что такое служба. Молодое пополнение построили и начали глумиться. Всё это продолжалось около двух часов. Когда мне в очередной раз ударили кулаком в грудь, я не выдержал и отправил сержанта в нокаут. Казарма замерла, никто не ожидал такого. После чего ко мне рванула толпа, размахивая кулаками. Только в фильмах могучий и непобедимый герой уничтожает врагов сотнями. Я продержался на ногах минут пять, за счёт того, что стоял в проходе между двуспальными кроватями, после чего был повергнут на грешную землю и сильно избит. Радовало одно, нескольких человек я сумел отправить на пол. Утром офицер отправил меня в санчасть, потому что я не мог стоять на ногах. Как выяснилось позже, получил сотрясение мозга и не уберёг одно ребро. Само собой, драку замяли, да и не один я был такой. В санчасти находилось ещё восемь человек с аналогичными травмами, причём четверо из них – мои вчерашние соперники.

Когда мое здоровье пришло в норму, меня пригласили в кабинет главврача. Там меня ждал пожилой мужчина, который предложил мне служить в особом подразделении. Я без раздумий согласился. Уже утром меня и ещё двух человек, куда-то повезли в закрытом фургоне, потом пересадили в самолёт, на котором мы летели несколько часов. Пунктом назначения оказалась воинская часть где-то глубоко в тайге, точнее выяснить не удалось. Там нас принялись обучать убивать. Я даже в страшном сне не думал, что тренировки могут быть такими жёсткими. С раннего утра до позднего вечера нас гоняли по полосе препятствий, учили стрелять, владеть рукопашным и ножевым боем. Владеть ножом, как оказалось, у меня получалось очень хорошо. Даже инструктор хвалил, что бывало крайне редко. Спустя семь месяцев начали обучать иностранным языкам, предварительно дав выпить какую-то жидкость, чтобы мозги лучше работали. Действительно, даже мы замечали, что память улучшалась. Некоторых парней, которые показывали худшие результаты, увозили, вероятно, что на прежнее место службы. Вскоре от первоначального состава осталось двенадцать человек. Мало кто мог выдержать такие нагрузки.

До окончания срока службы оставалось три месяца. К тренировкам мы привыкли. Человек быстро ко всему привыкает. Однажды, после обеда, один из офицеров приказал мне следовать за ним. Мы пошли в сторону зала, где нас обучали ножевому бою. Однако зашли мы не в зал, а в подвал, в котором до этого я никогда не был. Там находился знакомый мне офицер, которого я видел в больнице. Также там присутствовал человек с наручниками на руках.

– Вот, – ткнул пальцем в арестованного офицер, – это предатель, изменник родины. Ты должен его пристрелить.

– Почему я? – Вырвалась у меня неуставная фраза.

– Потому что это твой долг защищать отечество от всякой мрази, потому что тебе приказали. Тебе ещё назвать причины? Вот, исполни свой долг, – холодно сказал офицер, протягивая мне пистолет, – расстреляй его!

Я машинально взял пистолет, передёрнул затвор и направил в сторону арестованного. Колебался секунды три, после чего нажал на курок. Раздался выстрел, ударивший по ушам. Мужчина упал на пол с простреленной головой. Меня скрутило и начало тошнить. Как вывели на улицу, не помню.

Как я и подозревал, дембель мне не светил. Не для этого нас так усердно тренировали и обучали иностранным языкам. Вскоре мы приступили к работе, к которой нас готовили. А именно, мы стали ликвидаторами, убирали людей, неугодных советской власти. Причём все задания были за рубежом.