Екатерина Богданова - Искусство ведьмовства. Обучение

– Чего опять? – насторожилась я.

– Магистр явился раньше срока, – всплеснула руками старушка. – Беги в комнату и до поры не показывайся. Как время придёт, позову.

– Как магистр? Куда? – оторопь меня взяла.

– Живо в комнату! – прикрикнула Евдора.

Я сорвалась с места, вылетела из комнатки, пробежала по проходу, едва не сковырнувшись пролетела по лесенке, и со всего маху врезалась в кого-то.

– Ох ты ж чурбачки-корячки, – выругалась, на пол со всего маху брякнувшись.

– Прям таки и чурбачки? – посмеиваясь, спросил кто-то.

– Корячки ещё те, – пропыхтела, потирая зад, которым больно сильно приложилась об пол.

– Куда ж вы, послушница, так торопитесь? – вопросил виновник моих страданий тяжких.

– Да уж точно не к тебе, встал тут, – взбеленилась я.

Подняла взгляд и напужалась до икоты. Стоит весь такой уверенный в себе, в камзоле синем с золотистыми узорами, рубаха белая такая, что глаз застит, сам высокий, волосы чёрные с хвост кобылий собраны, а на ногах сапоги из кожи бычьей, блестящие, хоть смотрись. Сразу видать – столичный мужик, нечета нашим. Этот точно рыгать, как Тарась, не будет. Да и воняет от него не кузней и потом, а какой-то столичной гадостью, резкой такой, что слезу выбивает с непривычки.

– Здравы будьте, – поздоровалась я. – Ну и воняет от вас, как от торгаша бабского в Приточном.

– Учту, – скис мужик.

– Ага, не воняйте, – пожелала я ему и учесала в свою спаленку.

Прибежала, бухнулась на кровать, и тут меня как накрыло уразумением стршным! Это ж магистр, видать, новый был! Мужиков здесь больше не водится. Девки сказывали, что тут только ведьмы-наставницы, мы – послушницы, и бабы, которые нас кормят-обихаживают. Домовые не в счёт, тут ещё проверить надобно – правда, али набрехали. Да и духи, по всему, только ночью кажутся. Ох я и наворотила! Чую, дорога мне в служки при пекаре, если вообще отсюда выпустят. А то и заберут неведомо куда, так и сгину…

Ногти все изгрызла, пока соседок дожидалась. А как пришли, да меня такую пришибленную увидали, так и полезло, из кого что.

– Никак отругали нашу голодранку, – развеселилась Татинка.

– Да нет, за тупость пристыдили, скорее всего, – ощерила зубки свои мелкие да кривенькие Златания, чисто хорёк.

– Веся, что приключилось-то? – всплеснула руками Фатия.

– Ох, я вам так скажу, не приучена я с мужиками вашими столишными раскланиваться, – пожалилась я. – А тут этот, воняет, аки бочка дегтярная, я и растерялася.

– Ничего не поняла, – пожала плечами Перла.

– Ты магистра нового видела? – отпихнула её Златания. – И как он? Представился? Как выглядит? Хорош?

– Ну ладный мужик, – пожала я плечами. – Воняет только знатно. И разодет, как петух дворовый.

– Веся, а ты вообще читать-писать умеешь? – спросила Фатия, виновато улыбаясь.

И эта в ту же сторону клонит, Марса с ходу припомнилась.

– Ну умею, – ответила я. – Да причём же здесь это-то? Налетела я на магистра этого вашего и вонючкой окрестила. Ой, что теперь будет-то! – за голову схватилась.

Златания и Татина принялись ржать, аки кони, Перла выпучилась, будто впервораз увидала, а Фатия пристроилась на мою кроватку скраешку и рядом рукой похлопала.

А как я села, тихонечко так заговорила:

– Ты, если грамоте обучена, то читала, небось, что-то. Помнишь, какой речью там написано было?

– Да умею я по столичному говорить, – всплеснула я руками. – Матушка моя отсюда, обучила.

– Вот и старайся за речью следить, – кивнула Фатия. – Не мужик то был, а магистр, мужчина, господин. Постарайся изъясняться иначе. Я тоже долго переучивалась, но без этого никак. Совсем заклюют, а то и того хуже – сболтнёшь чего не так и накажут. Что для нас обычные речи, для них оскорблением может показаться. Понимаешь?

Я только кивнула. Понимаю всё, да от того не легче, наболталась уже вдосталь.

– Ах, как же я хочу магистра увидеть. Только бы это был он! – мечтательно сложив ручонки на тщедушной груди, простонала Златания.

– Ты мне это брось, – погрозила ей кулачонком Татина. – Князь ясно сказал – никаких любовей, пока не отучишься. И вообще, не до того нам.

– Цыц, поганка, – зыркнула на неё княжна. – Князь там, а я здесь.

Татинка насупилась и отошла к своей кровати. Так и пыхтела минут десять, вороша какие-то тряпки. Нелегко ей с этой девкой знатной, оказывается. Это же какая каша вокруг – князь одно приказывает, дочка его другое. А ей хоть рвись надвое. Ну её, эту службу княжескую! Обучусь и домой вернусь королем, если сложится с обучением-то…

И тут под кроватью топот какой-то почудился. Вскочила, на коленки бухнулась, заглянула – а нет никого. А как из-под кровати вылезла, глядь, на покрывальце одёжка какая-то лежит. И перья с бумажонками стопочкой.

– Это домовые тебе канцелярию и форму доставили, – посмеиваясь, пояснила Перла.

– И вправду домовые, – прошептала я, стоя на коленках пред кроватью.

– Вот там тебе и место, бродяжка, на коленях в полу ползать, – задрала сизый нос Златания. – А я к встрече готовиться буду. Идите все отсюда вон!

– Пошли, – шёпотом позвала меня Перла.

– Куда? – охнула я. – Здесь же наше место.

– Пошли вон! – заверещала Златания, чуть не стуча зубами от злости.

– Идём, Веся. В саду погуляем пока, – потянула меня за руку Фатия.

– Ну пошли, раз такое дело, – покосилась я на припадочную княжну.

Эк её скрутило-то. Посерела вся, ручонки трясутся, к сундуку бросилась, тряпьё перетрясает. Даже Татинка повздыхала, да и ушла. А мне и подавно нечего на это смотреть. Пожала плечами, да и пошла за девками-соседками. Им виднее, когда тикать надо.

Вышли мы из спаленки, а там, в проходе, что творится-то! Девки в платьях чёрных носятся, лягухи по полу скачут, ветер воет, лужи, куда ни глянь. Мимо пронеслась табуретка оглашенная, вереща, как порось молодой. Откуда ни возьмись жаром пыхнуло, да так, что у меня волосёнки скукожились на руках. За косу ухватилась – цела! Ведьмы бегают, гомонят, причитают.

– А чего делается-то? – спросила шёпотом, уцепившись за Фатию, как за подругу сердешную.

– Никак аттестацию новый магистр назначил, – испуганно прошептала она в ответ.

– Да как же так? Только горе такое пережили, а тут ещё и проверка! И знают же, что мы – ведьмы, больно на эмоции слабые, а всё равно, – покачала головой Перла. – Пошли отсюда, пока не случилось чего. Когда надо будет, позовут.

И мы пошли, когда перескакивая через лужи и живность всяку-разну, а когда и припуская стрекача. Чуть добрались до лесенки живьём. Сбежали мы вниз, а там будто и нет ничего. Ни криков не слыхать, ни другого какого гомону. Будто и нет непорядку на верхах.

– Ты не удивляйся, второй этаж защищён от погромов и бедствий. Если что, духи умерших впитают излишки энергии, – поведала мне Перла.