Валентина Лебедева - Легенды о Первых. Часть 3. ВЛАДЕМИР

– Знаешь, я люблю Алю, но, не стану же я с тобой драться из-за того, что она выбрала тебя. Это бессмысленно, тем более, что и ты не плох! – ещё больше расплываясь в улыбке, признался Митька.

– Я собрался отлучиться по важному делу, и, думаю, Альке это не очень понравится. Может, это её даже немного огорчит, – положив руку на плечо циркача, начал издалека Макс, – Так что… у тебя есть все шансы, если я не вернусь, попытаться вновь завоевать её сердце…

– О чём это ты? – Димитр непонимающе уставился на соперника, – Как это – не вернёшься? В каком смысле?

– В самом прямом, – сухо оборвал Макс.

– И, куда это ты собрался, позволь спросить?

Митька схватил юношу за предплечье, будто пытался удержать от неизбежного.

– Не позволю, уж извини! – рассердившись, перебил Максим, – Не твоего ума дело! И помощь мне ваша не нужна, понятно! Разве только… Составишь Але компанию, пока меня не будет, а если я не… Короче, я сказал – ты услышал!

Резко вырвав руку, Максим, не оборачиваясь, направился к аллее с фонтанами, чтобы встретиться со своей Принцессой, заранее прокручивая в голове предстоящий сложный, но неизбежный, разговор.

Алька задумчиво шла по аллее, направляясь к Чертогу. Она была в ярком синем платье, развивающемся на ветру, а в руках держала небольшой букетик полевых цветов. По мечтательному виду было заметно, что девушка прибывает в хорошем настроении.

– «Тем хуже для меня», – горько подумал Макс, приближаясь к любимой.

Стараясь держаться уверенно, чтобы не выдать своих эмоций, парень холодно кивнул её.

– Я искал тебя, – будничным голосом сообщил он, решив держаться с Алей отстранённо, но, при первом же взгляде на Принцессу, всю его решимость, как ветром сдуло и, не удержавшись, он расплылся в улыбке. В груди радостно сжималось и трепетало влюблённое сердце, которое не желало знать его проблем и мириться с подселенцем, оно мечтало прижаться к любимой, ощутив её ответный трепет.

Любовь обнажает в человеке или самое хорошее, или самое плохое, в зависимости от того, что из себя представляет сам человек, в нашем герое она обнажила детскую, волшебную, наивную, вечную мечту о сказке: о маленькой Фее, о Принцессе, которую необходимо спасти любой ценой! Даже ценой собственной жизни! Перед мысленным взором вновь и вновь всплывали воспоминания о недавних событиях, ещё не выветрившихся из памяти.

Этот бал…

И Алька, такая великолепная в своём необычном радужном платье…

И ощущение невероятного счастья, когда он обнимал её в танце…

И его дрожащая рука на её обнажённом плече…

И трепет, что охватывал их тела, когда казалось, что в мире только он и она, а ещё музыка, под которую они кружились по залу…

Максим вздохнул. Как бы он хотел, чтобы этот миг никогда не кончался, чтобы музыка продолжала звучать, а они, забыв обо всём, порхали и кружились под разноцветными гирляндами, свисающими с колонн, и её глаза так много ему обещали…

Шаловливый ветерок, налетев нежданно, поднял светлый пух одуванчиковых волос Альки, неистово их растрепав.

– «Жизнь – это подарок, который даётся тебе лишь на время. Подарок, за который нельзя заплатить, можно только расплатиться! Рано или поздно его потребуют назад, – вспомнил Максим слова отца, – Поэтому постарайся по полной насладиться этим подарком, пока это ещё в твоей власти»!

– Пора расплачиваться… – прошептал парень.

Видимо, глаза его выдали то, что творилось в сердце. Аля смущённо попыталась пригладить растрёпанные волосы, но, поймав восхищённый взгляд Максима, непроизвольно опустила руку.

– Тебя давно не было, – переминаясь с ноги на ногу и сердясь на самого себя, мрачнея объявил он.

– В Нави гостила, – не понимая его поведения, тихо призналась девушка, – У бабушки было кое-какое важное дело…

Максим подумал, что Аля не хочет ему рассказывать о том, зачем отправлялась к главе рода, но, сейчас ему было не до расспросов.

– Знаешь, вот и я решил с роднёй воссоединиться, – собрав остатки самообладания, сухо обронил он.

Аля недоверчиво смотрела на любимого и молчала. Не в силах сдерживаться, Максим импульсивно привлёк её к себе, зарывшись лицом в серебряный пух коротких волос, наполненных цветочными ароматами, словно хотел сохранить в памяти нежную шелковистость прядей и тонкий сладковатый запах. Он сжимал в объятьях хрупкое тело, от близости которого кружилась голова, першило в горле, и медлил, зная, что стоит ему разжать эти объятья и он причинит девушке боль, от которой она, возможно нескоро оправится. Но, она не должна была узнать, как больно будет ему!

Пусть лучше она начнёт его ненавидеть! Пусть никогда не простит! Но…

Он не станет причиной её гибели! Он так решил!

Максим открыл глаза, чтобы в последний раз запечатлеть её лицо – слегка курносый носик, тонко очерченные брови, розовые полуоткрытые губы, ждущие поцелуя… Он не мог увидеть её изумрудных глаз, потому, что они были плотно закрыты, но знал, что эти глаза будут преследовать его каждую оставшуюся минуту его короткой жизни!

Что-то в его груди резко сжалось, до боли, до тошноты. Макс понимал, что больше не выдержит этой муки, и неизбежно умрёт, если не поцелует эти губы, сейчас… немедленно! Но… если он это сделает, Алька никогда не поверит его словам, которые должны были прозвучать!

Юноша резко отстранился, почти оттолкнул её, стараясь придать лицу равнодушно-независимый вид.

– Я пришёл попрощаться, – опомнившись, словно о короткой прогулке, сообщил он, – Может удастся договорится с дедом о месте в Триглаве… Ты же понимаешь, я не вправе отказываться от великого будущего.

Алька ошеломлённо распахнула глаза, взирая на него растеряно-изумрудным взглядом.

– Ты же должна признать, что нам никогда не быть вместе. Помнишь, что сказала Милада: то, что между нами было – это не любовь, это только рок, притяжение двух обречённых семей. Проклятие Вселена! – заторопился Максим, боясь не сдержать эмоции.

Девушка молчала, но взгляд её потускнел, и в уголках глаз блеснула предательская влага. Девушка не подала вида, только выше вскинула голову, тряхнув серебряной копной волос и прикусив до крови нижнюю губу.

– Пора! Не провожай! – резко бросил он, поправляя рюкзак и отворачиваясь.

Макс так хотел броситься к любимой, осушить губами подступившие к глазам гордые слезинки и проклинал себя за то, что не может найти слов, чтобы заставить её себя возненавидеть! Он наблюдал, как жёстко сомкнулись её губы, как побелели костяшки крепко сжатых пальцев. Она выпрямилась, словно натянутая струна, готовая порваться от неосторожного прикосновения неумелого игрока.

– «Только не молчи! – про себя умолял он, заметив происходящие перемены, – Не молчи! Ударь! Выкрикни что-нибудь злое и безжалостное! Прокляни! Обзови подлецом! Заплачь! Прогони прочь! Только не молчи»!