Нина Малкина - Орден Крона. Банда изгоев

– Как вы можете знать, что за путь мне предстоит? – с чувством спросила я. – Вдруг всё самое важное происходит именно сейчас и моё лучшее время только уходит, разбегается, как взгляды студентов, когда они смотрят на меня?

– Я верю прекрасной Чахи, – старик подошёл к розе и бережно снял колбу. – Она умела разглядеть огромный мир в зернышке песка, а в одном мгновении – целую эпоху. Чахи что-то говорила тебе? Лично тебе? Может, просила о чём-то?

Теперь Голомяс подобрался и застыл, боясь спугнуть меня, боясь, что я не отвечу. Было заметно, что он волнуется.

– Если честно, не помню, – искренне ответила я. – Что-то про великие истории, про сказки…

Воспоминания о Рдяной Чахильде я старалась запихнуть подальше и позабыть, как страшный сон. И преуспела в этом. Единственное, что я помнила очень хорошо из той ночи, это булькающего Гренку и летящий чёрный пепел.

– О кровавой магии меня больше не спрашивай, – разочарованно кинул через плечо Голомяс. – Если тебе и суждено познакомиться с ней когда-нибудь, я не хочу иметь к этому никакого отношения.

– Хорошо, – навязываться не имело смысла. – Вообще-то я пришла за книгами.

– О! – оживился библиотекарь. – Хочешь почитать новейшую историю о любви? «М и М»?

– Мне нужны сведения о Кирмосе лин де Блайте, – выпалила я.

Голомяс неожиданно вздрогнул при упоминании имени будущего короля, будто я произнесла вслух то, что нельзя было называть.

– И что ты хотела бы о нём узнать? – подозрительно прищурился кровавый маг.

– Да всё. Историю семьи, биографию, идеологию, характер, внешность, – перечислила я. – Может, у вас есть его портреты?

– Наверное, если я спрошу, зачем он тебе сдался, ты ответишь какую-нибудь чушь? – вздохнул старик.

– Даже если я скажу вам правду, вы сочтёте её невероятной, – я села на уже знакомую мне табуретку и крутанулась.

– Знаешь, Юна, я и без предсказаний Чахи подозреваю, что ты уже по уши вляпалась в какую-то подозрительную историю. Или вот-вот вляпаешься. Я беспокоюсь за тебя. Не хочу, чтобы ты закончила, как он, – Голомяс выразительно ткнул пальцем в уже остывший труп.

Крутиться на табуретке было плохой идеей, потому что от вращения меня чуть не вывернуло наизнанку. Но я всё же сдержала неприятный позыв и ответила:

– Вряд ли это угрожает мне в библиотеке. Бедняга ведь расшибся не о гранит науки?

Голомяс рассмеялся, и я поддержала его ухмылкой.

– На восьмом ярусе – отдел новейшей истории Квертинда. Там же есть «Геральдика семей», некоторые летописи Верховного Совета Претория, – старик потёр затылок и огляделся. – Думаю, там ты найдёшь сведения об интересующей тебя личности. Я должен закончить здесь, потом поднимусь. Если, конечно, тебе ещё нужна будет моя помощь.

– Я справлюсь! – я вскочила и побежала к железной двери.

***

На восьмом ярусе я провела не меньше трёх часов. Плотные ряды книжных корешков полукругом охватывали небольшую комнату с единственным столом, тугие свёртки мирно покоились на изогнутых полках. Судя по слою пыли, сюда давно никто не заглядывал. Немалая часть рукописных залежей перекочевала на стол, и теперь вокруг меня возвышались горы из страниц и переплётов.

Фамилия «Блайт» встречалась почти в каждой книге по истории, но ни одно из найденных имён мне ни о чём не говорило. Кроме одного, конечно.

Главным достижением Кирмоса Блайта значилась победа в затяжной гражданской войне, что разразилась шестнадцать лет назад – сразу после гибели Иверийской династии. Но и помимо этого он часто мелькал в хрониках и отчётах Верховного Совета, которые большей частью были неполными. Рассекреченными оказались только мелкие обсуждения организации праздников и визитов иностранных послов. Судя по обрывочным сведениям, к экзарху, а затем к консулу-наместнику Кирмосу лин де Блайту прислушивались даже больше, чем к Великому Консулу Камлену Видящему. Но здесь никаких подробностей не было, как и прямых упоминаний его речей или убеждений. Изредка попадались отсылки к Ордену Крона, исключительно в уничижительных формах. Господин Демиург ни разу не мелькал.

Больше всего информации я почерпнула из «Геральдики семей». Интересующая меня фамилия была одной из самых многочисленных и занимала несколько страниц. Под жутковатым гербом – тремя сплетёнными чёрными змеями – тянулись не только имена членов рода, но и их краткие биографии. Судя по написанному, Чёрный Консул родился в полной и счастливой аристократической семье.

Отцом его был Монред лин де Блайт, генерал армии Квертинда, человек строгой дисциплины. Имел выдающиеся достижения в магии Ревда и Омена и до самой старости был способен одним мечом уложить небольшой отряд. Тут даже находился его чернильный портрет: крупный мужчина с тяжёлым взглядом из-под широких бровей опирался на огромный клинок. К моему удивлению, магией Толмунда отец кровавого Чёрного Консула не обладал, предпочитая традиционные способы битвы. В частых уже тогда стычках с Орденом Крона он самолично вёл солдат в бой, несмотря на почтенный возраст. Что его и сгубило: Монред лин де Блайт скончался от ранений спустя три месяца после окончания войны 194 года, передав звание «лин де» своему сыну. Конечно, вместе со статусом Консула-хранителя полуострова Змеи, вторым по величине родовым замком в королевстве и безупречной репутацией верноподданного Квертинда. Настолько безупречной, что одна из тренировочных арен в Военной школе Астрайта зовётся именем Монреда Блайта.

Моя фантазия, изрядно утомлённая чтением, сразу нарисовала картинки различных арен, оснащённых лучшим оружием и полигонами для тренировки магий. Вот бы там побывать!

Я устало вздохнула и потёрла глаза. Переставила свечу повыше – на стопку книг, чтобы получше осветить небольшое помещение, и продолжила изучение.

С матерью моему заклятому врагу повезло чуть меньше, чем с отцом, но всё же гораздо больше, чем мне. Матильда Блайт окончила Мелироанскую Академию Благородных дев, в чём я и без книги не сомневалась, и посвятила себя благотворительности. Она часто давала приёмы и балы, подобно Мелире Иверийской, выступала меценаткой при музеях и галереях, посвящая себя искусству. Но почила слишком рано и внезапно, от неизвестной болезни, ровно в то время, когда Кирмос Блайт отбыл на обучение. В этом мы с ним были чем-то похожи: оба потеряли родителя перед поступлением. Правда, сочувствия к нему от этого сходства не прибавилось ни на каплю.

Из плохо сколоченного ящика я достала едва читаемую листовку «Чистая Правда Квертинда». Облачко пыли взметнулось над столом, и я чихнула, разворачивая хрупкий пергамент. Здесь упоминалась Матильда Блайт, смерть которой связывали с неудачной беременностью при загадочных обстоятельствах. Но, судя по соседней заметке, в которой отмечалось буквальное превращение знаменитой актрисы в змееголовую мегеру, доверять этой газетёнке не стоило. Пришлось разочарованно отправить её в стопку непригодной литературы.