Юнна Журавлева - Меняющая реальность

Ник пытался ухаживать за Ланой еще во время учебы. Она была для него подходящей во всех отношениях, была «девушкой мечты». Вот только мечты несбыточной. И на стадии «конфетно-букетного периода» все благополучно закончилось. Как будто сама судьба не давала им быть вместе. Машина Ника ломалась прямо перед свиданием. Лана захлопывала себя в квартире и часами не могла найти ключи. В кафе, где они сидели, включалась пожарная тревога. В парке, где гуляли, начинался дождь. В какой-то момент Лана решила отказаться от романтических отношений с Ником, а он, как раз улетел в Англию и возразить не смог.

Неудачные попытки вовсе не означали, что жизнь кончилась. Вернувшись из страны «Туманного Альбиона», Ник нашел себе новую «девушку мечты». Ту самую Викторию – прекрасную но, видимо, не такую идеальную. Расстался он с ней скоро и бестолково, а весь психоанализ недоотношений выпало проводить Лане.

Странность момента ощущалось, но зацикливаться на этом никто не стал, и дружеские отношения продолжались. Лана чувствовала, что все еще нравится Нику. Она же стала видеть в нем исключительно хорошего и интересного друга. Несмотря на то, что это было крайне эгоистично с ее стороны, отказываться от Ника-друга Лана не собиралась. Хотя в моменты подобные сегодняшнему жалела о своем малодушие. «Держать на крючке» мужчину, которому нравишься не всегда хорошая идея.

В принципе, их дружба и была образцово-показательной, кроме некоторых дико раздражающих Серебрякову моментов, когда она чувствовала давление на тему отношений.

– Знаешь, что я думаю? Никакой принц тебе на голову не упадет. Ты или будешь жить с 40 кошками или выйдешь замуж за первого встречного, когда устанешь быть одной! – Ник повысил голос на Лану.

– И что ты предлагаешь? – голос Ланы стал натянуто спокойным. Он словно замерз и холодом обдавал каждое слово.

– Обернись по сторонам, ведь…

– Ты хочешь сказать: «Посмотри, наконец, на меня!»? И что дальше, Ник? Не слишком ли проста для тебя Светлана Серебрякова?

Ник оторопел. Он слишком поздно понял, что перегнул палку. Теперь это была не игра, в которой Лана притворялась, что ничего не понимает, дабы сохранить дружбу, а Каменников при каждой встрече намекал на свидание. Все карты легли на стол, и грядет новый отказ. Отказ, способный отправить в нокаут все самолюбие и самооценку Ника. И без того хрупкую дружбу.

– Стало очень холодно. И мне пора домой, Никита, – точка была поставлена.

Лана прибавила шаг и уже скоро была достаточно далеко. На улице было действительно холодно. Жег мороз, совсем неожиданный для апрельского вечера. Вокруг быстро темнело, и на улице не было видно ни души. Хотя и погода была не для прогулок…

Переулок, по которому почти бежала Лана, шел на спуск. По обледенелому асфальту обувь скользила, как на лыжной трассе. Слева от тротуара реставрировали дом с длинной историей. Все было огорожено строительной сеткой, а под ногами валялся мусор, арматура, летали обрывки пленки.

Рассерженная и выбитая их колеи Лана, дороги уже не разбирала, хотя инстинкт самосохранения кричал быть осторожнее. Девушка смотрела под ноги, но не видела там ничего.

– Осторожнее!!! Да куда ты так летишь? – раздраженно крикнул кто-то совсем рядом.

Лана с удивлением подняла голову. Пару секунд назад переулок был абсолютно пустой. Сейчас же прямо перед собой, девушка увидела двух мужчин. В одну секунду перед глазами пронеслись лица. Они были удивительно похожи.

«Наверное, братья», – пролетело в голове Ланы.

Но, несмотря на схожесть, лишь одно лицо, отразилось в памяти, оставив яркий след. Другое же кануло в никуда.

Лицо было выразительное, с четкими скулами и крупными чертами лица. Нос с легкой горбинкой, чуть полные губы, и копна темных, небрежно взъерошенных волос. Все достаточно типичное, если бы не глаза. Они были темно-карие с золотыми бликам, и святились удивительной теплотой. Глаза затягивали, как два золотых омута и не хотели отпускать, сбивая со всякой живой мысли.

В голове Ланы мелькнула фраза из рекламы линз, сказанная Есениным: все начинается со взгляда. Всегда.

Но взгляд «глаза в глаза» длился не долго. Один неверный шаг и лед выдернул твердую почву из-под ног девушки. Впереди мелькнули строительные леса, рядом почему-то с диким грохотом упали планки и доски. Лана падала, отчаянно пытаясь руками ухватиться за воздух. Но он был предательски бестелесным. И вот уже жуткая боль в затылке не заставила себя ждать, стало немного подташнивать, сознание потихоньку отключалось, унося Лану куда-то в темноту.

Сердце вырывалось из груди. Разум все еще пытался зацепиться за реальность, но напрасно. Перед лицом еще раз мелькнули глаза с каре-золотой бездной.

Очнувшись ото сна, Лана резко встала. Точнее встала бы, если бы в теле была, хоть капля силы. Километры бинта на голове, незнакомая кровать, запахи и звуки, составляющие пространство, говорили о том, что Лана находится в больнице.

Перед глазами все плыло и рябело, далекие голоса и шумы, словно проходили через плотный слой тумана. Чтобы выбраться из этого состояния и окончательно проснуться потребовалось минут десять. Сознание вернулось, хоть и нехотя, и настоятельно стало требовать ответы на вопросы. Сон моментально был забыт.

– Ээээй… Кто-нибудь… – прохрипела Лана. В горле пересохло, и звуки были совсем не естественными.

Пить хотелось больше всего на белом свете. Девушка повернула голову в сторону, где по идее должна была стоять тумбочка, а на ней и стакан воды. Но влага была разве что в вазе с огромным букетом полевых цветов. Лана двинула рукой в сторону тумбочки и почувствовала сопротивление. На руке явно было что-то лишнее. Лана взглядом скользнула по одеялу вниз. Оказалось, что это была прищепка для считывания пульса.

– Отлично! – прошептала Лана и неуклюже избавила палец от груза. Монитор, что стоял рядом и честно отсчитывал пульс, тут же пронзительно запищал.

Уже через несколько минут у койки больной стоял ее лечащий врач и две медсестры.

– Пить… – слабо хрипела Лана.

Но никто внимания на просьбу не обратил. Одна медсестра снова одела пульсоксиметр на палец Ланы, вторая, вооружившись ручкой и планшетом, делала записи за доктором.

– Здравствуй. Ты помнишь свое имя? – наконец-то спросил врач у Ланы. Не дождавшись ответа, он достал минифонарик из нагрудного кармана халата и стал светить им в глаза девушке. – Зрачки в норме, – отметил он уже медсестре. – По шкале Глазго тринадцать балов.

Медсестра, та, что постарше, уже дала Лане глоток воды. Живительная влага сделала свое дело, и девушка смогла выдавить из себя:

– Светлана Серебрякова. Лана, – говорить было все еще тяжело. – Что случилось? Сколько я здесь?