Анастасия Бартенева - Студенты по обмену. Староста – Чужая Академия

– А эмоций нет, словно их отрезали! Словно ты неживая! – выспрашивал Нерус.

– О, поверь, вам лучше не знать!!И впредь не стоит спрашивать то, о чём понятия не имеете! – сверкая ядовитым взором, что стрелял молниями в уголках глаз, отозвалась явно вскипевшая Лай. – И вам очень повезло, что сейчас мои эмоции жёстко блокированы, иначе кабздец обеденному залу! – зарычала она на Сальярийцев и Покорителя, что даже не шелохнулся от неё в сторону.

– Кстати, об эмоциях! – вспомнил я наш договор. – Ваше Высочество, вы хотели обсудить этот вопрос! Готов уделить вам время, если вы не против?! – медленно с расстановкой проговорил и поднялся со своего места.

Обойдя стол, подал Лай руку.

– Зерхо, ещё раз назовёшь меня так – башку оторву за излишние соблюдения субординации. Или в окно выкину! Мы с тобой вместе Назглов умертвляли, поэтому официоз с твоей стороны неуместен! Просто «ЛАЙ»! – грозно отозвалась она, сверкая зелёными ядовитыми глазами, и вкладывая свою ладошку в мою.

Приподняв подол платья, она переступила через скамью, и мне явились изящные щиколотки в… насмешке, а не в обуви! Летний вариант удлинённых босоножек, созданных из кожаных полосочек, что открывали стопу почти целиком для холода.

– Это что? – зарычал я, наблюдая, как Лай приставляет вторую ногу.

Староста непонимающе уставилась на свои ножки и, не отпуская длинный подол, подняла на меня глаза.

– Ты что, никогда женских ног не видел? Знаю, не предел мужских мечтаний, не от ушей растут, а из задницы, но что выросло! – ёрничала Правительница.

– Я тебя не про ноги спрашиваю, а вот про ЭТО! – указывая пальцем, на её имитацию тёплой обуви, вопросил я. Хотя скорее зарычал вновь. – Что это, твою мать, такое?

– Обувь, Зерхо! Разве не видно?

– Если это обувь, я – Юбубля! – Лай изогнула бровь, явно не слышав раньше, кто такие Корсары, и не видев ещё мою любимую зверушку. – Где нормальные сапоги? – не отставал с расспросами я, волнуясь за её здоровье.

– Так… белые не подходили, как сказали девочки. А любимые чёрные из карательного набора изъял Ричард для изучения, потому что на них, видите ли, яд Назглов остался, когда я ему по клыкам ногой вдарила! Да и эти не мои… – отчиталась мелкая поганка и посмотрела на Снежку, не понимая моей претензии.

– Нормальные Ботильоны. Я тоже не понимаю, чего ты злишься?! – отозвалась наша Тихоня, что в последнее время становилась всё смелее и смелее, даже сейчас продемонстрировав из-под длинного подола свои ноги в похожем ужасе.

«Явно общение с Кейном влияет на неё положительно! Так как и сказала Староста – выключает инстинкт самосохранения перед Покорителями!»

– Адепт КовЭ́р, прошу, проведите адептке Сноу разъяснительную беседу о том, как отмороженные конечности могут пагубно отразиться на детородной функции неокрепшего женского организма, когда будете провожать её до покоев! И, желательно, красочно и запоминающееся, чтобы больше не бегали босиком по снегу! – смотря на друга, отдал я ему чёткие инструкции и посмотрел на притихшую Мару, что вообще старалась слиться с интерьером. – А у тебя что… под юбкой? – грозно спросил, да так, что возражений просто не должно было зародиться в тёмной голове.

– Б… Б-б – начала заикаться Тамара.

– Тоже «Ботильоны»? – рычал я.

– Б-Б… балетки! – отозвалась она, ели слышно.

– Балетки! Прекрасно, просто прекрасно! Пайсон, тоже задание. Вы вообще, чем думаете?! – прикрикнул я на солнечных девочек. – А вы куда смотрите?! Хотите, чтобы они без детей остались после «дружеского визита» в АйнКрад?! – взирая на Горелли и Дореса, вопросил я, стараясь их пристыдить.

Меня нагло схватили за подбородок и развернули к себе.

– Не рычи на них! Это нормальная обувь! – сверкая глазами, пыталась приструнить меня Лай.

– Это фигня, а не утеплённая обувь!

– Зерхо, о чём ты? Сальярия – 9 месяцев жара и пекло, и только 3 из них – тёплый летне-весенний дождь! За 365 дней – шесть раза съём урожая!! У нас в принципе зимних вещей не бывает! Ни шуб, ни шарфов, ни сапог на меху! И не рычи на них – это моя работа!

– Ты сама сказала, что в моём случае это неуместно! И я рычу по поводу! – испепеляя её глазами, утверждал я.

За спиной хихикала сестра, явно вспоминая, как я её в детстве отчитывал. А то, что делаю сейчас, так – разминка.

«Давай же, детка, дай мне повод покусать тебя в реале!»

– Чтобы мои девчонки не простыли, я по полу тёплый поток воздуха пускаю! И скамью, эту грёбаную, подогреваю! Кто вообще додумался делать их из камня?! И пришли мы через портал!! – оправдывалась Староста, всё больше негодуя.

– Но ты сейчас уйдёшь со мной, а они по снегу пойдут! – доказывал свою точку зрения, чувствуя на спине взгляд заинтересованного ректора.

– Портал открою, как только из-за стола подымут свои жопки! – сверкая глазами, стояла на своём Лай.

– В выходные в город пойдём тёплыми вещами обзаводиться! И это не предложение! – склонившись к её лицу, гаркнул я.

Схватив за руку, развернул Лай к себе боком, перекинул через свой локоть её ладонь и зашагал.

– А сейчас нас ждут дела!

И повёл возмущающуюся коротышку из общего зала под ропот адептов и фырканье Куратора, что понял мои истинные чувства к солнечной гостье.

«Хотя покажите мне пальцем того, кто не понял!» .

В большой гостиной я усадил Лай на диванчик и сам присел рядом. В светлом помещении Староста, казалось, была единственным тёмным пятном среди бежевой мебели. На стеклянном столике возле дивана стояли хрустальные стаканы, прозрачный графин с водой и разноцветная чаша, полная мандаринов и апельсинов от Сальярийцев. Вокруг столика примостились четыре кожаных кресла в кремовых тонах, что не закрывали вид с дивана на пылающий камин из белого камня. Под ногами был белоснежный ковёр, а на стенах картины со снежными пейзажами. И хоть я и вырос в стране снега и давно привык к светлым хоромам, меня неумолимо тянуло к девушке в чёрном одеянии, сидящей напротив.

«Лишь она привлекала внимание и будоражила тело.

Лишь в её глазах цвета топких болот я хотел утонуть.»

В уютном молчании мы и стали пытаться вернуть эмоции Церберу. Держа её руки, я пробовал пробить барьер, но ничего не получалось. Мрак бился, словно о каменную стену, старался обогнуть, залезть сбоку, сверху – ни-фи-га. Лай будто закрылась в панцире, отрезав себя от эмоций. И если раньше они хоть изредка выплёскивались через поставленный блок, как через край переполненного сосуда, то теперь всё было глухо.