Екатерина Котова - История Эверис Фэлс

– Может привлекательная ледя проведёт вечер с не мене парлекательным дженльтль, джан. Тьфу ты! Мужчиной! – икнул и премерзко дыхнул перегаром недоджентльмен, плавая взглядом где–то ниже уровня моей шеи, словно он разговаривал с моим туловищем, а не со мной. Не буду уточнять с чем именно конкретно.

Я сморщила нос и окатила нахала холодным, жестким взглядом. Не помогло, а магия была запечатана запретом Даркмурта. Так бы огрела его с огоньком. Но выдала короткое и смачное:

– Нет. – и принялась напряжённо игнорировать выпивоху, цедя горячий грог, который согревал нутро. Психологически я уже была и так подогрета.

Мерзавец, абсолютно не стесняясь, подвинулся в плотную, практически наваливаясь, меняя дурное пьяное лопотание на гнев:

– Ты чего ломаешься, девка! А ну пошли! – хватая меня за руку, стащил с лавки.

Я даже ответить и сделать ничего не успела, меня лишь захлестнула бешеная волна возмущения и паники. Больше от неожиданности плеснула под остывший грог в лицо обидчику.

– Курва! – протянул мерзавец, обтирая лицо немытой загорелой пятерней с грязью под ногтями. – А ну–ка! Научу тебя уважать мужчину! – потянул меня брыкающуюся на выход ярыга, матеря бранными словами, которых леди знать не должна. Но не успел развернуться в двух столах, как наткнулся на семерых гренадёров северного разлива, во главе с давешним галантным “маралом”.

Гул таверны снизил уровень шума и слова чужестранца прозвучали оглушительно громко:

– Отпустил. Быстро. – спокойно, но будто прогремел синеглазый.

На пару вздохов воцарилось молчание, а потом тать раскатисто заржал, за моей спиной поднялись не замеченные раннее подельники–собутыльники. Выпивоха бросил на них хитрый взгляд, оценивая пьяным хронометром расстановку сил, и заорал на всю таверну хриплым рокочущим голосом:

– Чтобы я, южанин, – бахнул себя в грудь, – да северянина в толк взял, – тыкнул в иноземца, – не бывать этому! – протянул пьянчуга, с проснувшимся духом ярого патриотизма. – Пшёл отсюда, пришлый! – быканул, больно дёрнув меня вперёд.

Мужчина холодно пронзил зубоскала взглядом. И посмотрев на собратьев, с легкой полуулыбкой развернулся и резко выбил горлопану челюсть, откинув в сторону клетей. Меня повело и не успела я обернуться, как завязалась драка. С диким грохотом пьянчуга освободил возмущённых несушек и, получив вольную, цыпы превратились в боевых хохлаток, заклевывая вторженца. Музыканты, вдохновлённые потасовкой, заиграли с особым азартом. А мужики в таверне подключались к драке, не разбирая, кто, за что и на кого.

Куры, не менее воинственно участвуя в драке, наравне с мужиками выглядели бы презабавно, если бы меня не занесло в эту самую гущу событий.

Проскочив мимо южан, я оказалось на пути разбушевавшегося бородача, что шел прямиком на «марала». Синеглазый стоял к подлому противнику спиной, разбираясь с патлатым приятелем выпивохи и не видел надвигающейся угрозы. Наверняка, на диком адреналине и от страха, сама не поняла, как это случилось, я размахнулась громадной кружкой из–под грога, что до сих пор судорожно сжимала в руке и словно разбила яйцо об столешницу, треснула об голову бородача. Северянин обернулся, занося кулак и ему в лицо полетели осколки, но очень удачно, не задев глаза. Тушка повалилась кулем больше от выпитого, чем от удара. Удивленным льдистым взглядом и благодарным кивком заступник проводил меня, не менее ошеломлённую, пробирающуюся к выходу. В дверях обернулась, поймав взгляд мужчины. И за то, что тот отвлёкся, ему прилетел удар в правую бровь от чернявого мужика с козьей бородкой.

Посчитав, что девице не место в потасовке, засверкала пятками в сторону избы. И с диким вздохом облегчения захлопнула тяжелую дверь, задвигая массивный засов. Привалилась к двери затылком и сползла вниз, переводя ошалелый взгляд на трясущиеся руки. Прикрыла ими лицо. Дикий хохот напряжения вырвался сам собой. Признаюсь, я испугалась. Ничего подобного раньше со мной не случалось. Два предыдущих года в Даркмурте были практически идеальными, я училась как оголтелая, выходя на повышенную стипендию, так как не хотела обязывать Ноэль. Лишь пару раз меня вызывали к декану за драку на первом курсе за то, что травили байки про ведьм Истана. Но я понимала, что и совсем смолчать не могу и надо дать отпор сразу, чтобы отвязались. И если и злословили, то там, где я их не слышала.

Через минуту другую подошла к бадье, окунула пальцы в тёплую воду. Но, честно говоря, не испытывала желания купаться и пошла зажигать свечи. Спаленка оказалось маленькой, зато с широкой кроватью на кованных ножках и чистенькой. Расчесала волосы гребнем, переплела длинную косу. И хотело было ложиться спать, как в окно застучали, а затем и самовольно распахнули, подцепив тонким ножом крючок по центру. Сердце заполошной птахой забилось в груди, и я бросилась к сумке, вытаскивая стилет и медную ящерку с секретом, что подарила мне Ноэль, на всякий случай. Кажется. Он настал. В темном проеме показалась голова давешнего северянина. Увидев меня вновь, его суровое лицо сделалось дюже забавным от изумления.

– Буду кричать. – выставила вперёд острие, намекая на то, что без боя не сдамся.

– Барышня, позволь войти. Там стража пришла, а мне проблемы не нужны. – и не дожидаясь моего разрешения влез внутрь, прикрыв аккуратно ставни и окно.

Молчание затягивалась, я не двигалась с места. Массивная фигура иноземца казалась тут не уместной, словно с иностранной гравюры. Что на уме у этого чужестранца мне было не ведомо. Лишь то, что теперь я укрываю потасовщика. Хотя не оценить жест северянина я не могла, ведь они были единственные, кто заступились за меня. В здешних краях девок соответствующего характера с глубокими декольте я частенько видела в тавернах и постоялых дворах больших деревень и городов. Мужички даже приплачивали таким вот дамочкам за возможность потискаться. Как–то со стороны укромного дворика за сеновалом видела парочку и вид настолько меня шокировал, что я почувствовала, как прилила кровь к лицу, а чувство отвращения и стыда обдало горячей волной. Что и говорить, удирала я тогда быстро, стремясь забыть увиденную картину. А сейчас мне бежать особо было не куда.

Он стоял не двигаясь, оглядывая меня, давая также рассмотреть его в сумраке комнатушки при скупом освещении огарков свечей. Крепкое телосложение говорило о том, что человек передо мной не брезгует физическим трудом. Одежда дорожная, добротная, обувь с металлическими вставками на носке и каблуке запачкала пол.

– Обувь сними. – холодно бросила ему, намекая на отсутствие манер. На севере Россарии было приятно снимать обувку. Считалось, если человек ходит в обуви в доме, он приносит с собой не только пыль дорог, но и грязи человеческих помыслов, что невидимым шлейфом стелются по людным местам.