Людмила Гурламская - Бывших принцесс не бывает

– Ненавижу магов! – прошептала я, сосредоточенно ковыряясь в панели управления. На первый взгляд она была абсолютно исправна, но что-то подсказывало, что верить первому впечатлению не стоит.

– Миав! – требовательно мяукнула одна из моих маленьких помощниц и ткнула лапкой куда-то вглубь трубок и проводов, привлекая мое внимание.

Кошки – моя любовь и моя слабость. Так получилось, что на заводе мы появились вместе. Десять лет назад я бежала из своей страны. Решение было принято быстро, у меня не было времени собраться. Границу переходила окольными путями, через лес и еще несколько дней шла до ближайшего приграничного поселения. На подходе к цивилизации я вдруг поняла, что просто не могу выйти на люди в таком виде. Искупалась в горном ручье и в нем же постирала мой единственный комплект одежды. Пошла в мокром. Время года, надо сказать, совсем не располагало для водных процедур на открытом воздухе. Осень, конечно, выдалась сухой и солнечной, но все же была осенью. Организм мой такого обращения не оценил и отомстил жестокой лихорадкой. Я не понимала, что со мной происходит. Мне было то жарко, то холодно. Я с трудом соображала, куда иду, перед глазами все расплывалось. Увидев перед собой кирпичную кладку, я подумала, что это стена какого-то дома и двинулась вдоль нее, надеясь найти вход. Тогда я не знала, что это был длинный-предлинный забор завода. Я свалилась где-то метров через семьсот. Просто потеряла сознание. Как потом выяснилось, не дошла всего лишь чуточку до ворот.

Дальнейшее я знаю со слов Сержио. Он возвращался из города и вдруг перед его мобилем выбежала кошка. Выбежала и снова юркнула в кусты. Ее поведение показалось ему странным и он решил последовать за ней. И нашел замерзшего, почти посиневшего ребенка в бессознательном состоянии, которого грели три кошки. Он отнес меня в свои апартаменты на заводе, вызвал лекаря… Кошек потом пришлось тоже впустить. Они устроили марш протеста под окнами той комнаты, где я лежала… С тех пор кошки мирно оккупировали завод, размножились и даже несли службу на продовольственных складах, кухне и моей лаборатории. А Сержио в шутку стал называть меня «кошачий ребенок». Мне было двенадцать, когда мы познакомились и я уже не считала себя ребенком, да и… по факту это так не было. Но Сержио был непреклонен в этом вопросе, чем и заслужил мое доверие. Он считал, что у меня должно быть детство. Я очень благодарна ему за это…

Я вынырнула из воспоминаний и присмотрелась к участку, на который указала кошка. Она продолжала цеплять когтем провода и мне пришлось взять ее на руки и пересадить на свободный стол. Моя любимица недовольно зарычала, но я уже не обратила на это никакого внимания. Меня занимали провода. Они казались целыми, но если поддеть чем-то, то становился заметен тончайший срез. Причем мастерский, даже изоляция не выдавала себя. При беглом осмотре не заметишь ни в жизнь. Сделать подобный не разбирая панель можно было только магией. Я распрямилась и задумчиво почесала гаечным ключом за ухом. Так лучше думалось. Кому понадобилось портить провода таким способом? Ведь в этом не было никакого смысла. Срезы отлично соприкасались и на работоспособность это никак не влияло. Или влияло? Я осторожно наклонила панель от себя. Провода разошлись, контакт исчез.

– Питер! – крикнула я.

– Что? – моментально откликнулся зам из смежного помещения.

– При демонтаже панели никаких посторонних предметов не обнаружили?

– Сейчас уточню, – он не стал задавать лишних вопросов, просто направился в цех.

– Молодец, Гаечка! Ты просто умница! – я погладила по спинке свою любимицу. Гайкой ее прозвали не столько за привычку тырить всяческие запчасти, сколько за характерный узор на шубке. А вообще-то она Гертруда и окрас у нее королевский, просто некоторые пятнышки напоминают гайки.

Питер вернулся с одним из техников. Тот вывалил на стол целую пригоршню крепежа и принялся сбивчиво объяснять, как именно и в каком порядке это все стояло на оборудовании. С его слов выходило, что под некоторыми соединениями было по две шайбы.

– Когда в последний раз демонтировали приборную панель? И кто производил работы? – уточнила я у Питера, но тот не успел и рта открыть.

– Три месяца назад. Я очень хорошо это помню, потому что сам и развинчивал, и завинчивал тут все! – неожиданно горячно вскричал техник. – А еще я помню, что вот этих вот двойных не было! – он даже покраснел от возмущения.

– Спасибо, Дэн, я тебя поняла. Можешь идти.

Тот развернулся, но у самого выхода остановился.

– Госпожа Мари, панель испортилась из-за этих шайб? А меня крайним сделают, да? Господин директор разбираться не будут, возьмут журнал техосмотра, а там мое имя последним значится…

– Нет, Дэн, она не из-за этого испортилась, – успокоила я его.

Техник тяжело вздохнул и все-таки вышел. Питер вопросительно посмотрел на меня.

– Хочешь фокус? – невесело спросила я. – Смотри, – и подложила под передний край панели по шайбе.

Мой зам бегло осмотрел раскуроченную панель, а когда увидел подрезанные провода, аж присвистнул.

– Мариш, это диверсия. Можно бежать докладывать господину директору.

Я поморщилась.

– Не думаю, что он это оценит в три часа ночи. К тому же, таким выводом Ричард не удовлетворится. Ему нужны… виновные.

– Но мы не сыщики, Мариш, – возразил он. – Это не наша с тобой работа!

– Предлагаешь так и сказать директору? Или уж сразу СИБ пригласить? – хмыкнула я. – Нет, без внутреннего расследования не обойтись. И чем быстрее, тем лучше. В одном Дэн прав, долгих разбирательств господин директор не потерпит. Ричард этого вообще не любит, насколько я успела заметить.

– Да уж, скор на расправу, – невесело усмехнулся Питер. – Не всегда справедливую.

– Именно поэтому надо узнать, кто это сделал, раньше, чем он кого-нибудь «назначит», – с нажимом сказала я. – Думай, Питер, думай, что можно предпринять в этом направлении. А я пока заменю это, – я кивнула на испорченные провода.

– Надо просмотреть записи с хронокристаллов, – предложил он.

– Хорошая идея. Будешь их снимать, возьми трех свидетелей.

– Зачем? – не понял моего черного юмора Питер.

– Как, зачем? – я невинно взмахнула ресницами. – Чтобы тебя не обвинили в сокрытии улик. Вдруг их тоже испортили?

– Тьфу на тебя, хронокристаллы невозможно испортить, – отмахнулся он. – Но ты права, изъятие лучше запротоколировать.

Тогда я даже не подозревала, насколько верным окажется мое случайное предположение.

В семь часов утра я стояла в приемной директора с двумя отчетами о происшествии. В первом были факты, во втором мои выводы. Я так и не решила, представлять ли оба отчета или лишь один. Секретаря еще не было. Ее рабочий день начинался несколько позже. А вот директор имел обыкновение приходить на работу в половине седьмого и сейчас был у себя. Ранняя пташка. Непонятно, правда, зачем приходить так рано, если все равно ничего не делаешь. На двери его кабинета висела упреждающая табличка – без доклада секретаря не входить. Но я не спала всю ночь. Мне хотелось уже побыстрее отдать отчет и пойти выпить чего-нибудь бодрящего, чтобы не свалиться днем. Я по привычке взялась за ручку, но вовремя опомнилась и все же постучала. Это к Сержио я могла входить без стука…