Ирмата Арьяр - Мракадемия

Я пытливо на него посмотрела. Врет? Не похоже.

Он прямо встретил мой взгляд и добавил:

– Повезло, что я оказался рядом, успел нейтрализовать отраву и сделать искусственное дыхание. На меня яды почти не действуют, только спать от них хочется. На тебя, как ни странно, они тоже действуют слабее, чем должны. В яблоке, как я понял, такая доза, что обычного человека усыпила бы навеки.

Я задумалась. Если это правда, то кто хотел меня отравить? Кто-то случайно меня с кем-то перепутал? Я же была в маске и чужом платье.

Или мачеха подсунула, когда мы ехали в карете? Мачеха у меня, конечно, тот еще фрукт, но чтобы убить … почему сейчас? Еще и так изощренно. За столько лет у нее была масса возможностей.

Больше у меня врагов нет. Кроме одного красноволосого типа, затащившего в постель под предлогом спасения. Надо бы еще проверить это яблоко! Но я прекрасно понимала, что нет денег на такую проверку. И времени. Мне надо немедленно найти Беллу и бежать домой!

Кстати, а какое отношение к дыханию имеют чулки?

– С платьем понятно. А подвязки тоже мне дышать мешали?

Я разозлилась и при этом очень расстроилась. А какая нормальная девушка не расстроится, узнав, что красивый молодой мужчина обнаружил у нее под платьем не новые шелковые чулки, а жуткое безобразие? Чувствуя, что краснею, я строго свела брови, и рыжий вроде бы даже смутился.

– Я немного увлекся спасением, прости… – принял он виноватый вид. – Подвязки были слишком тугие и нарушали естественный ток крови.

– Увлекся?!

– Это твое восхитительное «Поцелуй или проклятье»… естественно, я увлекся! А потом ты упала в обморок, должен же я был получить хотя бы моральную компенсацию за прерванное удовольствие! – Он пристально, даже будто бы хищно посмотрел на мои губы и хрипло предложил: – Может, продолжим?

Отрицательно помотала головой. Рыжий печально вздохнул и возвел глаза к потолку.

– Ладно, не хочешь продолжать, тогда начнем заново,– взгляд его опустился куда-то на уровень моей груди, найдя там канделябр и сползший с него чулок. – Как тебя зовут? Должен же я знать имя своей принцессы!

Принцессы. Ага, принцессы в лохмотьях. Издевается!

– Не скажу!

– Тогда я сам узнаю!

В полумраке комнаты ярко сверкнули глаза рыжего. Он выхватил предмет женского гардероба у меня из рук, поморщился, глянув на заштопанную пятку, и сжег. В прямом смысле сжег взявшимся неведомо откуда ярко-алым огнем, который не причинил ему никакого вреда, зато полностью уничтожил мою, между прочим, вещь!

Значит, еще и маг… Да какая разница? В душе поднялась настоящая буря. Как он посмел?! Испортить чужое имущество! Гад! Они у меня единственные! В чем я теперь буду ходить? Скоро сезон дождей!

Маг почему-то выглядел немного обескураженным, словно ожидал от сожжения моей вещи какой-то иной результат, кроме горстки пепла. Но, взглянув на меня, пышущую негодованием и потерявшую дар речи от злости, он приосанился.

– Не злись. Я куплю тебе тысячу самых дорогих чулок, сокровище мое, – самодовольно заявил чулочный палач. – Как насчет еще одного поцелуя?

Поймав за локоть, он притянул меня к себе. Нового наглого покушения я стерпеть уже не смогла. Размахнулась и приложила красноволосого наглеца по лбу канделябром. Так и знала, что пригодится!

Он пошатнулся и схватился за голову, согнулся, но удержался на ногах, опершись рукой о стену и перегородив мне путь. Сильный, зараза! Я нырнула ему под руку и побежала к выходу, отшвырнув орудие покушения. Из кармана от моего резкого движения выпал второй чулок и подвязки, я не стала поднимать.

– Стой! – приказал за спиной этот неубиенный и канделяброустойчивый.

Ага, конечно! Я припустила что есть духу. В таверне полно народу, не посмеет мстить. И где-то там Белла!

– Скажи хотя бы свое имя! – донеслось мне вслед, но я уже ступила на лестницу и, конечно, ничего не ответила.

Даже если бы захотела, не могла я признаться, что настоящего имени у меня нет, только домашнее прозвище. И как им представиться, если с легкой руки мачехи люди зовут меня Злолушка?

Каждый раз, когда у меня спрашивают имя, хочется куда-нибудь провалиться. Так получилось, что я его не знаю. То есть, свое настоящее, истинное имя, данное в храме силой Всеблагих и записанное в книге рода.

Злые люди, за которыми далеко ходить не надо, живущие тут же в доме, за стенкой (сводная сестра) и этажом ниже (мачеха), утверждают, что мое имя нельзя ни произносить вслух, ни записывать, ни читать – настолько оно страшное, как и я сама.

Когда я смотрю в зеркало на своем комоде, протирая с него пыль, или в начищенный Беллой до блеска серебряный поднос, то отлично вижу: врут злые языки, вовсе девушка в отражении и не страшная. Черноволосая, с прямым носом, светлой кожей и легким румянцем. И – главное мое украшение – с ярко-зелеными глазами. И фигура у меня не безобразная. Правда, слегка суховатая, но были бы кости…

Но слухи обо мне и правда ходят жуткие.

Судите сами. Во-первых, мама умерла, едва успев произвести меня на свет. Во-вторых, когда меня через три дня после рождения принесли в храм Всеблагих на священный обряд Имянаречения, то священник, едва успев произнести данное ему в божественном откровении имя, вдруг покрылся язвами, побагровел и тоже умер.

Писарь – единственный, кто сумел разобрать звуки данного мне богами имени сквозь предсмертный хрип священника – записал услышанное в метрическую книгу. Но у него тут же отнялись рука и язык. Сгинул в монастыре.

И это не все. Говорят, что храмовый служка, попытавшийся на следующий день по просьбе моего отца прочитать в книге, как все-таки зовут единственную дочь и наследницу виконта Виннер, ослеп в тот же миг, а потом спился и умер, утонув в канаве.

Мне отчаянно не верилось, что все эти сплетни правдивы. Когда я подросла достаточно, чтобы самостоятельно искать истину, то немало потрудилась, разыскивая оставшихся в живых свидетелей. И вот что выяснилось.

Священник, по слухам, любил выпить, не гнушался экспериментальными магическими винами и вполне мог задохнуться от приступа аллергии.

Писарь, вероятно, получил инсульт, придя в ужас от внезапной смерти брата по вере.

А слепота храмового служки наверняка вызвана болезнью на почве затяжных строгих постов – бедняга был религиозен до фанатизма и истязал себя нещадно.

Однако, это еще не все факты.

Храм, где хранилась приходская Книга живых и мертвых, сгорел тем же летом от удара молнии. Даже камни треснули и обвалились. Так как здание было изнутри щедро обшито редчайшими породами резного дерева, то остался от него только фундамент, а от многовекового архива – лишь пепел, не подлежащий магическому восстановлению.