Ирмата Арьяр - Мракадемия

Жизнь приучила меня соображать быстро с малых лет, и я мгновенно догадалась, у какого господина моя бывшая кормилица может так униженно вымаливать прощение, перед кем оправдываться, кого должна была найти и запереть.

Вот, значит, каков ты, королевский лесничий, виконт Бариэндор Виннер. «Энди»… подумать только!

Был он могуч, как медведь, с мощным загривком, прикрытым густыми каштановыми волосами. Я определенно не в него уродилась лицом и фигурой. Хотя насчет отцовского лица трудно сказать наверняка, поскольку за густой бородой просматривалось мало. Но выдающийся нос с горбинкой я точно не унаследовала. И глаза – темные, как перестоявший черный чай, – совсем не мои.

Мне было очень страшно.

Я попятилась бы, но сзади стоял Конни, которого я так неосмотрительно представила публике и тем самым подставила под удар. А кулачищи у отца оказались – что гиря, убьет с первого раза и не заметит.

– Праздник? У кого? – приподняла бровь фифа и отвлекла на себя внимание отца.

– Э-э… – лесничий нахмурил брови.

– У меня! – я шагнула вперед, хотя очень хотелось сбежать назад, в конюшню. – Сегодня мне исполнилось семь лет!

– Вот как? Энди, это чучело и в самом деле твоя дочь?

– М-м… – промычал виконт, угрожающе багровея.

– Ах, да, припоминаю, – дамочка картинно прижала ладонь ко лбу, отставив в сторону острый локоток. – Ты как-то говорил о проклятом ребенке… Как же ее имя? Что-то не могу вспомнить.

– Меня зовут… – я задрала подбородок и выпалила. – Сандрильона!

– Сendrillon? – переспросила фифа жеманным голоском с иностранным акцентом и расхохоталась. – Ха-ха! Деточка, да знаешь ли ты значение этого слова? Да где тебе знать, невоспитанная невежа! Это слово в переводе с франкейского означает «золушка», «замарашка». Впрочем, это самое точное имя для такой грязнули. Так и будем тебя звать – Золушка… Хотя нет, на твоей глупой чумазой мордочке слишком много злости, потому отныне ты – Злолушка. И если все, что я слышала о твоем рождении – правда, то это еще слишком доброе для тебя имя. Ты согласен, дорогой?

Могучий лесничий дернул плечом и, ногой отпихнув коленопреклоненную няню так, что она упала, молча направился к парадному входу. Фифа в белом едва за ним поспевала.

Лишь у самой двери виконт обернулся, смерил еще раз взглядом наши с Конни фигуры и громким, как колокол, басом распорядился:

– Девчонке, которая осмелилась назвать себя моей дочерью, отныне место на кухне в моем, – подчеркнул он голосом, – доме. Пусть помои выносит и золу выгребает, раз у нее не хватило ума по моему приказу сидеть в детской и не высовываться.

– Это и есть ваш подарок, папенька? – дерзко глядя в злые глаза, спросила я, правда, от страха пустив петуха, к своей досаде.

– Мой подарок тебе, дикарка и невежа, это моя женитьба на леди Берклее Вонак, которая, как я думал, заменит тебе заботливую и любящую мать. Но я уже вижу, что таких подарков ты недостойна. Попадешься мне еще раз на глаза – сошлю не на кухню, а в свинарник, чтобы не смела меня позорить перед людьми. Свиньи – самое подходящее для тебя общество!

Свиньи?! Я сжала ладони в кулачки. Да уж лучше свиньи, чем злющий медведь и противная фифа!

Фифа на этих словах просветлела лицом и одобрительно погладила виконта по плечу.

– Как ты справедлив и мудр, дорогой, не устаю восхищаться! Но боюсь, от одного только вида этой замарашки на кухне испортятся все продукты и прокиснут супы, а свиньи отощают.

– Не выгонять же ее на улицу… – нахмурился лесничий, а я прикусила губу от негодования.

На улицу? Меня?!

– О, нет, как можно! – воскликнула новобрачная. – Что скажут о нас в свете? Не беспокойся, я позабочусь о ней, дорогой. Пусть отмоется как следует и прислуживает моей девочке, когда она приедет из пансиона. Глядишь, и манерам у нее научится, если не совсем глупа. Заодно и на прислуге сэкономим.

– Какое у тебя доброе сердце и светлый ум, дорогая! – виконт с дивной для его комплекции грацией склонился и поцеловал фифину ручку.

Парочка направилась к дому. Я хмуро посмотрела им вслед.

“Ну уж нет!– твердо решила я. – Не дождутся! Не стану никому прислуживать!”

У крыльца новобрачный подхватил свою даму на руки, чтобы внести через порог по старому обычаю. Но их шествие по парадной лестнице омрачилось – камень на ступеньке под весом Медведя, обремененного супругой, внезапно треснул и выпал, и лесничий, не удержав равновесие, едва не проломил железные перила головой. Да, именно так, не наоборот.

В попытке удержаться он уронил ношу, взмахнул руками, как мельница, и тощая фифа получила отличный удар в челюсть, отлетела и вдобавок хорошо приложилась о каменные ступени.

Так что торжественного восшествия не получилось, и парочка вползала в дом с синяками, бранью и рыданиями.

На нас уже никто не обращал внимания, и я, еле сдерживая слезы, бросилась помочь Конни поднять его мать.

– Мама, он тебе ничего не сломал? – с тревогой спросил Конни.

– Нет, сынок, только ушиб немного. Силища-то у господина вон какая… Ничего, отлежусь… Госпожа Сандра, дитя… не серчай на отца, грех, – вздохнула няня.

– Я и не серчаю. Мы еще посмотрим, чей это дом, – прошипела я.

Из распахнутой двери особняка донеслась новая порция брани и воплей, а мне подумалось, что лестницы у нас деревянные, как и ножки мягкой мебели, столов и стульев… буфетов… шкафов… А дерево ломается гораздо легче камня.

Обидно только, что я на свое Семилетие не получила ни магического дара, ни настоящего отцовского подарка.

Это я в тот день так думала.

Наверное, чем-то я прогневила Всеблагих, потому что, стоило мне направиться к дому, как ворота распахнулись, и во двор снова въехала карета, на этот раз простая дорожная.

Я шарахнулась в кусты роз и, спрятавшись, наблюдала, как из кареты выскочили две девочки в черных плащах и капорах, скрывавших волосы, причем вторая, полненькая, выходя, нарочно толкнула худенькую первую, а следом вывалилась грузная дама в коричневом дорожном платье.

“А вторая девочка откуда?” – удивилась я и почесала оцарапанную руку.

Не успела дама ступить на землю, как толстая девчонка вцепилась в плащ тонкой и завизжала:

– Она наступила мне на ногу! А-а-а! Эта неуклюжая дрянь порвала мой чулок и погнула пряжку на туфельках! Медам, накажите ее! Маменька, где маменька? Маменька, спаси меня!

Из дома уже выпорхнула белокурая фифа.

– Ах, мои драгоценные, наконец-то! Эрджина, что случилось, мое сокровище? Почему ты плачешь?

– Это все она! – Полненькая девочка дернула худенькую за плечо. – Она меня изводит! Она меня ненавидит! Маменька, я больше не могу так жить! Отправь ее обратно в пансион!

– Белла, что ты опять натворила? – фифа грозно взглянула на худышку. – Сколько раз тебе говорить: не смей обижать кузину! Как не стыдно, она ведь тебя младше! Эрджечка, я накажу ее, не плачь. Изабелла останется без сладкого. Пойдемте, девочки, я познакомлю вас с вашим новым папенькой. Он уже подготовил вам подарки!