Маргарет Астер - Закон Благодарности. Ведьма

– Ал, вот не надо, а? Без тебя тошно. – Я оперлась локтем о спинку скамьи и положила голову на скрещенные руки. – Ты ведь проголодался…

Я вытащила из мешка несколько кусков вяленого мяса, сыр и ломоть хлеба, разделила наш ужин и отдала фамильяру его половину.

– Ничего, передохнем здесь. А завтра настанет новый день и все это покажется сном.

Вдруг в ночи эхом прокатился гром. Я удивленно уставилась вверх, но на небе не было ни облачка. Грохот, нараставший со стороны площади, заставил нас обоих подпрыгнуть. Альраун в ужасе спрятался в сумку, забыв о недоеденном сыре. Стоял такой рокот, что я подумала было, что взорвались бочки с горючей смесью и весь город сейчас полыхнет, как сухостой от шальной искры. Но вместо зловещего зарева в небе расцвел огромный, мерцающий золотой цветок. Пока он таял, в воздух взмыли разноцветные снаряды, то тут, то там распускались причудливой формы снежинки, сотни звезд сорвались с небосвода и полетели вниз. Фейерверк! Я залюбовалась блестящими и переливающимися огоньками.

Завороженная красотой и романтичностью момента, вспоминала тепло объятий таинственного юноши, что оказался моим недавним знакомцем. Я едва не добавила к его описанию «прекрасным», но вовремя стряхнула морок и скрылась под мостом.

Наспех подкрепившись скудными остатками снеди и кое-как устроившись на скамейке под плащом, я забылась сном без сновидений.

Следующее утро выдалось хмурым и дождливым, словно осень вступила в свои права, едва дождавшись завершения торжества. После бурного гуляния город выглядел помятым, как сельский кузнец с попойки. От вчерашнего волшебства не осталось и следа. Большинство украшений были сорваны, а те, что остались, висели увядшими клочьями тут и там. Улицы утопали в мусоре, а неприбранная ярмарочная площадь после ночных костров напоминала пожарище и пахла так же. Редкие горожане, проходившие мимо, выглядели усталыми и заспанными. Даже не все лавочники вышли на работу – то ли догадывались, что торговля сегодня будет вялой, то ли сами еще валялись в постелях. Каждый первый, подходя к моему лотку, спрашивал средство от головной боли и похмелья или маялся животом. Видно, нежданная щедрость трактирщика накануне объяснялась не хорошим расположением духа, а низкосортностью угощений – просроченной пищей, собранной из остатков, и непонятно из чего бодяженным вином. Мысленно я возблагодарила Богиню, что не позарилась на дармовые яства, и за то, что благодаря дешевому пойлу и маске никто не помнил о моих ночных похождениях.

Торговля разошлась только к полудню, на моем лотке и в мешке оставались только самые действенные, но и самые дорогостоящие мази и отвары. Больших надежд на их продажу я не возлагала и взяла с собой просто на всякий случай.

Я как раз заканчивала отсчитывать сдачу для хорошенькой румяной девицы, которая, судя по цветущему виду, во время вчерашней вакханалии спокойно спала дома, когда меня окликнули по имени. Звал начальник городской стражи, степенно подошедший в сопровождении двух высоких молодчиков. Я знала его, но искренне удивилась, что он знает меня.

– Добрый день, господин начальник! Светлого Колосада, да будет следующий год плодороднее нынешнего. Чем могу помочь? – вежливо и немного наигранно поприветствовала я чиновника.

– Ты очень поможешь, если проследуешь с нами в караульню, не оказывая сопротивления, – отчеканил он.

– Что?! – Мысли лихорадочно заметались. Неужели я вчера, сама того не зная, нарушила какое-то правило праздника? Или спасенный богатей таки узнал меня и заявил о краже? – Можно узнать, на каком основании?

– Ты обвиняешься в колдовстве и будешь осуждена как ведьма, – нарочито громко произнес начальник стражи.

Разговоры вокруг мгновенно стихли. Все присутствующие на площади повернулись к нам. Я выронила опустевший лоток и попятилась, но, оценив обстановку, поняла – бежать некуда. У каждого выхода с площади стояли солдаты, даже если удастся растолкать народ, куда бежать? У меня опустились руки… Но лишь для того, чтоб сдернуть с плеч плащ. Я набросила его на головы начальника стражи и его подчиненных и метнулась в толпу. Народ в ужасе шарахнулся в стороны, но это лишь освободило мне путь для побега. Прыгнув и уцепившись за уличную вывеску булочника, я перемахнула через ближайшую стену, одновременно отстегивая ремешки бездонного мешка. Он со звоном упал на мостовую, и я на секунду пожалела о зельях, но они мешали мне бежать быстрее. Я припустилась по узким улочкам, сворачивая то влево, то вправо в надежде, что стражники потеряют след. Но позади упрямо слышался топот. Солдафоны знали город как свою пятерню, а мне оставалось сломя голову нестись наугад. Никто не ожидал побега, и это давало мне фору. Не успела я порадоваться, как со всего размаха вписалась в стену.

Уф! Могла бы и лицо разбить. Хорошо хоть, вовремя руки подставила. Ладони разодраны, колени разбиты. От таких ушибов никакая бадяга не поможет. А впрочем, она может мне уже не пригодиться… Тупик. Кругом были только стены, стены, стены, а позади – верная смерть.

В окне на втором этаже ближайшего дома маячила простынь – если схватиться за нее, я смогу оказаться на крыше. Я разбежалась и прыгнула вдоль стены, выставив руки вверх. Простынь натянулась, но выдержала. Оттолкнувшись от выступа, я полетела к крыше, но в этот момент что-то впилось в лодыжку. Я с размаху рухнула на черепицу, послышался хруст, а затем меня резко потянули вниз. Последним, что я успела увидеть, была группа стражников, один из которых держал в руках веревку. Меня заарканили как норовистую кобылу. Отчаянно закричав, я грохнулась на каменную кладку и утонула в блаженной темноте.

Я очнулась от холодных капель, стекающих на лицо. Попыталась отереться, но все тело отозвалось болью, а руки отказались подниматься. С трудом разлепив глаза, я силилась понять, где оказалась, но было слишком темно. Тяжело охнув, повернулась на бок, оценивая повреждения и обстановку. От моего движения о каменный пол звонко звякнула цепь, руки и ноги потянули вниз стальные кандалы. Я попробовала прочесть простейшее заклинание для освобождения и чуть не взвыла с досады. Путы были не так просты – в сталь добавлен орихалк. Этот антимагический металл, открытый во время войны отступниц, не проводит Силу и не позволяет пользоваться волшебством. Я в ловушке!

Глаза постепенно привыкли, и я начала различать очертания своей темницы. С трудом подогнув под себя ноющие ноги, села. Подо мной неприятно зашуршала, а скорее захлюпала наполовину сгнившая солома. В темной камере ни единого окна, и я никак не могла сообразить, как долго нахожусь под замком. Судя по запаху, в углу был нужник, а точнее, просто дыра в полу. Тусклый свет просачивался только через решетку в верхней части двери, но это давало возможность составить хоть какое-то представление о том, где я очутилась.