Людмила Ударцева - Дневник Маленькой Королевы

Рот багбира перекосился от усилий ухватить и вытянуть хоть каплю моей магии, до этого тонкой паутинкой перетекавшей к нему. Под приближающийся шум (который, видимо, и отвлёк его от ритуала) и последующий грохот, его лицо вытягивалось в неверии. Глаза с прозрачной, белёсой радужкой и горизонтальным зрачком, казавшиеся до отвратности неправильными, вспыхнули злобой и отчаянием. Далеко не сразу багбир понял – шанс обогатиться чужими способностями им окончательно упущен. Вместо потока магии обнаружился большой облом и ещё один облом, гораздо большего размера, надвигался из другой части зала, которая на данный момент становилась крошевом из камня, гоблинского мяса и костей.

Моя голова, запрокинутая с края грубо отёсанного алтарного камня, меня не слушалась, отчего картинка происходящего доходила перевернутой. С трудом приняв происходящее за реальность, краем глаза проследила, как вслед за магическим вихрем, сметавшим камни, размазавшим гоблинов словно нож масло, влетел огромный, золотой дракон. Очередной, особенно яркий всполох света, и Грах былинкой на ветру отлетел в сторону, повис, придавленный чистой силой Гелиоса к одной из трёх уцелевших стен.

Наконец, я смогла сделать свободный вдох, слегка повернула голову и не пропустила момент, когда светящаяся магией, ящероподобная форма приняла очертания широкоплечей фигуры повелителя, которая всем без исключения, показалась ещё более угрожающей, чем его новая, драконья ипостась. Ибо даже огромный, крылатый дракон не мог выглядеть таким разъяренным, каким в тот миг был сам медноволосый эльф.

Несколько гоблинов отделявших его от багбира, чей статус легко угадывался наличием грубого венца на лысой голове, не воспринимались им ни малейшим препятствием на пути к цели. Оказалось, папочка Граха был свидетелем бесчестного ритуала отнятия моей силы. Ещё раньше, чем ко мне пришло узнавание, к немногим оставшимся в живых гоблинам пришло твёрдое осознание, что, несмотря на их отчаянное сопротивление, каждому из них, медленно, но верно, грозит убиение в виде отсечения головы. От неожиданного, драконьего явления лицо царя застыло в изумлении, его охранники заняли оборонительную позицию, а дракон, ставший суровым воином, устранял стражников по два, три за один взмах мечом. Шаг, свист метала, и под булькающие звуки головы последних охранников издали при падении одновременное «бух» на пару секунд обогнавшее «шмяк» их тяжелых тел. Занеся меч в последний раз, повелитель остановил его у шеи царя. Не оборачиваясь, закрыл разлом за своей спиной стеной огня, прямо перед целым войском, спешащим для спасения руководства, крайне неудачно одаренного щедротами Гофриций, притащившей им меня.

– Даромир Друг, – обратился к повелителю багбир. – Почему не предупредил, что зайдёшь?

– Не планировал, пока ты!… не взял!… МОЁ!!! – слух резало его словом, как острым ножом.

– Драконий огонь не пылает иначе, если его дал ты. Я не мог знать!

– Я не о магии. Ты выкрал мою женщину!

– Женщина?! Эта девчонка? Темники нашли редкость, сын всего-то, изучить хотел…

– Она… моя… жена!!! – и повелителю Зари сразу поверили. Он вон какой сильный, такой куда бы жену не поселял, даже в академии разные, любому гоблину это правильным кажется.

Да ещё учитывая, что эти слова он прорычал, не поверить в них было просто невозможно! Мне с моего места не видно было, но показалось, что повелитель опять драконом оборачивался. Такой звук эльфийское горло не выдаст. «Ой! Наверное, опять жрать хочет!» – То есть, как я успела узнать в Данзиране – кушать некрасиво. Так иногда парни выражаются. Я сама разок слышала, когда при нашем появлении в столовой им пришлось доедать в спешке. И они, давясь, жрали. То есть, побросали вилки, забыли про этикет и хлебали ложками какой-то суп с неудобной для быстрого поглощения, длиннющей лапшой.

– Спасибо, что объяснил! А то, как понять? С виду сильфийская дева, а приглядишься – замужняя драконица. Думал, умом на старости лет тронулся, – нарочито благодарно пробасил царь Тхета, заметно прогнувшийся в спине, дабы отклониться, во избежание более тесного знакомства шеи с остриём меча. Однако и эти несколько движений челюстью стоили ему тонкой струйки крови расплывшейся темно-фиолетовым, почти чёрным пятном на светлом одеянии.

– И защитная магия рода Риар не подсказала? – подозрительно тихо вопросил повелитель, и только гоблины не поняли, что это он от факта, что я его жена так зол.

– Промолчала, гадина? – царь угрожающе бросил ругательство в сторону Гофриций, распутавшей защиту, и опять крайне миролюбивое повелителю: Давай решим недоразумение? Скажи, как искупить?

– Издохни!

Категоричное предложение было принято с обречённой готовностью:

– Заслужил, – согласился царь и, снизойдя до просителя милости, предпринял попытку договориться об уступке: Оставь в живых наследника, и я велю ему служить тебе!

Встречные условия были озвучены резко и решительно. Багбир принял каждое: и клятву верности принёс, и охрану границ Элинии обещал, и даже патрули в Пустошь.

– Клянусь! – в который раз повторял царь.

– Живи и отвечай за клятвы сам!

Повелитель повернулся к наследнику Тхеты, тот дернулся, как от удара и застыл. Яркими вырезами на месте глаз, носа и сжатого в попытке сдержать стон рта пробилось свечение. Оно исходило от лица Граха, как от уродливого фонарика, сотворённого на Духов День. Чистый, совершенно белый, магический отсвет становился ярче, собираясь комом в горле багбира, пока не прорвался вместе с удерживаемым до последнего стоном боли.

– Не твоё! – бросил повелитель. Мимоходом забравший силу драконов, он приближался к алтарю.

– Клянусь заслужить, Владыка! – клятва багбира сопровождалась алчным взглядом фанатиков Златодара, которым он воззрился на своего нового кумира. Оба гоблина преклонились перед силой превосходившей все мыслимые и немыслимые представления о повелителе Зари.

«Вот тебе, негодяй! Ты тут язык заклинаниями чуть не стёр и пальцы в жестах ломал, а мой муж, не глядя, мою магию вместе с частью твоей по щелчку пальцев взял. А почему же мне сразу не вернул? Наверное, её сначала нужно от гоблина почистить». – Мой неопытный оптимизм не знал безвыходных ситуаций, поэтому, когда магия послушно впиталась в руку повелителя, я уже твёрдо поверила, что объект нашего с гоблинов подражания подошедший ко мне, торжественно вручит мне моё неосмотрительно утраченное, магическое богатство.

Верёвочные путы, державшие руки и ноги опали, но тут вмешалась деканша Жозель Гофриций:

– Жен в академиях не учат! – Она зачем-то сама нарвалась на суровый взгляд, но не остановилась. – Я носила ей записки от ректора, эта…, – многозначительно-пренебрежительный взгляд на меня, – путалась с ним.