Алексей Пехов - Ткущие мрак

– И она заставит его сожрать твое лицо, – ухмыльнулась Лавиани, готовясь в любой момент использовать талант, чтобы спасти Пружину, стоит лишь треттинцу напрячь мышцы плеча.

Шерон, уперев локти в стол, сплела пальцы в замок, положила на них подбородок, словно задумалась над задачей.

Солдат, на лбу которого выступила испарина, покосился на неподвижную гору мертвого, но живого мяса и осторожно убрал клинок от Тэо, а затем и вовсе вложил его в ножны. Его товарищи с большим сомнением сделали то же самое.

– Прекрасно, – одобрила Шерон. – Продайте лошадей.

– Мы можем взять их и так. – Сойка решила озвучить очевидную вещь.

– Можем. Но они, полагаю, купили их за свои деньги. И подобная потеря довольно сильно бьет по кошельку. Зачем нам, чтобы эти люди вспоминали нас плохим словом?

– Они все равно будут.

– И все же – дай им хорошую цену. И за упряжь не забудь.

– Мои монеты не бесконечны, девочка, – проворчала та, но стала отсчитывать серебряные марки, думая о том, что в Рионе опять придется обчищать карманы какого-нибудь дуралея. Денег и вправду оставалось совсем немного. – Я делаю это только из-за хорошего отношения к тебе. Не терплю, когда мной командуют.

Треттинцы смотрели на это со злостью, но свинья, которой надо было сделать лишь несколько шагов, чтобы оторвать людям ноги, принуждала вести себя разумно.

– Вы помните, что должны передать лейтенанту, сиор? – Шерон одним движением брови приказала свинье отойти.

– Извинения. – Солдат не отвел взгляда от мертвого зверя. – Шерон из Нимада спешит в Риону.

– Это было глупо, – наконец сказала Лавиани, решив, что нет смысла орать. – Глупо. Тупо. И недальновидно.

Городок остался позади, и вечерний тракт был пуст. Тэо и сойка ехали на собственных лошадях, Бланка расположилась на лошади Шерон, сразу за указывающей.

– Ты вообще хотела их убить, – напомнил акробат.

– Ну и убила бы. В первый раз, что ли?

– А еще трактирщика. А еще мясников и всех, кто видел нас на улице. Перестань, – попросила Шерон. – Я осознаю последствия сделанного.

– Да неужели? Мало того что они могут отправить за нами погоню, так еще и когда новость дойдет до окружения герцога… Тебя будут искать. Никто не желает некроманта у себя под боком.

– Возможно.

– Не «возможно», а точно. Что ты вообще задумала?

– Слухи летят быстрее птиц. Ты права. И Мильвио будет знать, где мы.

– Так это все ради Фламинго?! Я уже говорила, что поступок глупый?

– А еще ты говорила, что мир велик и шансов встретить Войса немного. Я это изменила.

– Но ты ведь помнишь, что тебя ищет карифский герцог? Теперь он получит информацию, где ты.

– Значит, надо быть осторожными, пока не приедет Мильвио.

– Проще сказать!

– Дело сделано, Лавиани. Я выбрала. Пусть тебе это кажется глупым, но лучше так, чем годами ждать новостей. Мы все способны за себя постоять. А если герцог мало-мальски разумен…

Сойка фыркнула.

– Арбалетный болт прекрасно лечит проблемы некромантии. Приберегу «а я тебе говорила» для подходящего момента, который, без сомнения, наступит. И довольно скоро.

– Если, конечно, кто-то поверит свидетелям, – подала голос Бланка. – Велика вероятность, что скептики решат, что солдаты напились или сговорились.

– Поэтому я оставила свинью «жить». На какое-то время. Пусть все желающие убедятся.

Лавиани поежилась, покачала головой, сплюнула и буркнула:

– Рыба полосатая. Вы сведете меня в могилу своими идиотскими поступками.

И ей никто не посмел возразить.

– Сюда? – с сомнением спросил Вир.

Бард с лютней на широком ремне, в цветастом плаще, расшитом серебристой нитью, с удивлением посмотрел на внезапно заговорившего незнакомца.

– Это вопрос? Что это за странный язык, парень?

Мысленно кляня себя, ученик Нэ улыбнулся как можно более дружелюбно.

– Дурная привычка разговаривать с самим собой.

Бард, дагеварец с почти сросшимися бровями, чуть рыхлый, хотя в его теле чувствовалась большая сила, растянул губы, и тонкие усы над его еще более тонкой верхней губой от этого действия повторили улыбку.

– И вправду дурная, савьятец. Люди разные, и кого-то это может напугать. Двинутых головой никто не жалует, а в Лоскутном королевстве так и вовсе считают таких отмеченными шауттами. Сейчас в демонов стали верить гораздо больше, чем раньше.

Он, качая головой, пошел дальше по поднимающейся в горку улице, к лавке, торговавшей музыкальными инструментами. Скрылся в ней, перед этим еще раз оглянувшись на Вира.

– Сюда? – снова повторил тот.

Светляки молчали. Они часто не считали нужным повторять советы, которые давали. А совет был таким:

– Времени у тебя не так уж и много , – сказал скрипучим голосом Гром нынешним утром.

Вир, свесивший ноги с карниза в пустоту над старым грушевым садом, остановил движение колокольчика, обдумывая то, что услышал.

– Времени до чего?

– До всего. До жизни. А может, до смерти. До того, что уже случилось.

– Не понимаю.

Смех.

– Ты учишься. – Голос Катрин показался необычайно серьезным, и стоило прозвучать первым словам, как смех стих, словно некто задул свечу. – Быть тем, кто ты есть. И многого не поймешь еще долго. Этому нельзя научить, это нельзя объяснить. Оно идет от твоего сердца, от тех поступков, которые ты совершишь, и от твоей совести. Мы – лишь их выражение. Воплощение.

– То есть, – подумав, произнес Вир, – мои способности, то, какими они станут, зависят от того, как я буду поступать? Хорошо или плохо? Если плохо, я, например, смогу… ну… летать. А если хорошо, то поджигать взглядом врага?

– Ты не сможешь ни летать, ни поджигать взглядом , – терпеливо ответила Катрин. – Потому что ты не великий волшебник .

– И не сойка.

– И не таувин. Ты просто мальчик, что звонит в колокольчик. Мальчик Вир и пока еще… никто. Полетишь ли ты или упадешь, зависит не от нас, а от тебя . – Она ощутила его беспокойство, так как Вир вспомнил слова Нэ: «Лети или разбейся в лепешку». – Мы все прошли через это в разное время. Все звонили в колокольчик, ожидая ответа и того выбора, что предоставит судьба. И девочка, которую теперь ты знаешь как Нэ, тоже.