Мэри Лэй - Кассандра и Блэр в Царстве черного ворона

– Больше никогда здесь не появляйся! – яростно ответил мужчина и отошел от меня, словно почувствовал желание ударить.

– Прозвучало, как приглашение, – дразнила я, но не знала, что тем самым пробуждаю зверя.

В долю секунды тело профессора Кая начало меняться, словно разрываясь на куски. Дикие крики эхом разнеслись по всему лесу, а затем обнажили передо мной белого тигра. Я еще никогда не была свидетелем превращения Луция, и развернувшаяся картина не на шутку меня напугала. Зверь не собирался ждать, когда я приду в себя: он рычал, подступая ближе.

Ничего не оставалось, как ринуться бежать подальше от разъяренного Луция. Неужели он испытывает такую колоссальную ненависть ко мне, раз предпочел превратиться в тигра?

Безрадостные мысли все же пришлось отложить на потом. Предстояло сварить зелье, а затем вновь начать чувствовать на какое-то время. Я приняла решение сделать это в одиночестве: мало ли, как может подействовать так называемый эликсир.

Быстро расправившись со всеми травами, получила зеленоватую массу, которую пришлось впихнуть в себя. Какое-то время ничего не происходило, но вдруг плечо и область груди пронзила боль, словно от колотой раны, принесенной острым предметом. Боль не утихала, порождая душевные тяготы. Совесть, сочувствие, стыд, жалость – все самые беспощадные чувства одно за другим вселялись в меня, заполняя бездну сердца. Я даже упала на землю, пораженная этим натиском эмоций.

Воспоминания всегда обостряли чувства, и тут мне резко захотелось обнять отца, успокоить его и сказать, что буду любить, несмотря ни на что. Увидеть Роланда, а затем поблагодарить за попытки узнать, что со мной случилось. Кассандра! Боже! Я разрушила их отношения с Ирисом и имела наглость улыбаться, глядя в глаза обоим. Последнее, что показала мне память, – это ненависть в глазах Луция и тигра, в которого он превратился.

Мне стало жизненно необходимо прижаться к груди любимого профессора и почувствовать от нее тепло! От последнего желания сердце чуть не выпрыгнуло из груди, пересилив свой лимит боли.

Необходимо добраться до академии и не провалить экзамен на тьму, пока еще могу ходить, не пораженная до конца нахлынувшими чувствами.

– Блэр, с тобой все в порядке? – обеспокоилась Соррель, провожая до кабинета, где проходило испытание.

Я лишь кивнула, а затем забежала в кабинет, желая встретиться с сотворенной иллюзией, как можно быстрее. Боль не давала спокойно отвечать на вопросы: она истязала мою кровь, и все внутренности молили о пощаде.

Вдруг окно позади меня с грохотом разбилось из-за того, что в него влетала птица. Не понимаю: это уже начались галлюцинации и мне нужно помочь птичке? Или же мою проверку прервала треклятая самоубийца? Я не отреагировала на случившееся и пыталась сосредоточиться на вопросах. В кабинет вошла директриса и ахнула, увидев птицу и целую кучу стекла.

– Блэр, почему ты не сообщила о произошедшем? – возмутилась Соррель и присела к мертвому тельцу.

Не ответив, я продолжала корчиться от боли и пялиться в листок бумаги, который уже расплывался перед глазами.

– Ай! – завопила женщина.

Пришлось обернуться: глупая директриса поранилась, пытаясь собрать осколки. Скорее всего, таким образом и хотят меня проверить. Странно, но даже при наличии чувств, я не рвалась на помощь Соррель и не сочувствовала умершей птице. Я думала только о своей боли и родных людях, пострадавших от злости моего сердца. Неужели зелье обострило мой эгоизм и самолюбие, или же они всегда затмевали даже хорошие качества?

Пока размышляла, Соррель истекала кровью и ждала помощи. Я наколдовала ей повязку и восстановила разбитое стекло.

– Оживить птицу не могу, извините, – усмехнулась я, почувствовав облегчение и избавление от мук.

– Этого и не нужно, – ответила директриса, указав на то место, где лежал труп.

Там никого не оказалось, а в руках Соррель уже была какая-то бумага. Посыпав на нее золотой пудрой, женщина продемонстрировала красный штамп, доказывающий наличие во мне темноты. Хорошо, что к этому времени я вновь ничего не чувствовала и абсолютно безразлично отнеслась к новости о зачислении в исправительную школу для таких же непутевых студентов, как я.

Кассандра

Я не могла поверить, что завалила тест! Какие-то нелепые галлюцинации! Кто их придумал? Тот, кто следил за иллюзиями, должен был принять во внимание, что поступила так с Блэр ненамеренно. Я просто не прочитала сценарии ее последнего испытания. Да и какое это вообще имеет значение? Это же всего лишь мираж! Никто не пострадал в реальной жизни. Почему из-за глупых видений я должна посещать исправительную школу? У меня теперь вообще не останется времени на расследование!

Профессор Овини сказал, что не видел ни один артефакт из списка, и у меня не оставалось никаких зацепок. Мужчина пообещал что-нибудь выяснить через Мадам Соррель, но меня это не обрадовало. Я топчусь на одном месте. Может, исчезновение родителей и вовсе не связано с Филориумом? А если дело касается более серьезных, чем академические, интриг? Папа и мама – образованные люди с хорошей репутацией, их могли вовлечь в политические распри, или даже сделать соглядатаями, чтобы добывать сведения в других королевствах. Я ухватилась за эту академию, которая только расшатываем мои незыблемые устои!

Удрученная своими мыслями, я брела по лесным тропинкам, и у пруда, который мы с Ирисом когда-то обозначили своим, увидела Антарию. Она сидела на берегу в задумчивости, отрывая от цветка лепестки и бросая их в воду.

– Антария! – позвала я подругу. Ее настроение показалось мне чересчур печальным и испугало: не размышляет ли девушка об утоплении?

Соседка равнодушно на меня взглянула и продолжила свое варварское по отношению к цветам развлечение. Я присела рядом, взволнованно глядя на Антарию.

– Что ты здесь делаешь? – обеспокоенно спросила я.

– Сижу, – последовал очевидный ответ.

– Одна? Или с духами?

– Духами? – недоуменно переспросила подруга, потом вспомнила, – Ах, да, призраки позвали меня сюда.

Ее слова показались неправдивыми. Может, Антария придумала эту ложь, чтобы избавиться от моей опеки? Соглашусь, в последнее время я была слишком назойливой, стараясь заботиться о ней со всей самоотдачей, на какую была способна. Могло ли мое внимание надоесть Антарии? А добродушный характер не позволил напрямую попросить меня ослабить напор.

– Нет никаких духов, да? – в открытую спросила я.

– Есть, но на прогулки я хожу без них, – девушка виновато на меня посмотрела, – прости, Кэсси, мне просто требовалось побыть в уединении.

Игра в спасительницу затуманила мне взор, и я даже не заметила, что действую на нервы подруге. Вдруг вспомнила, что у группы Антарии сегодня испытания на тьму, и схватила соседку за руку.