Изабелла Кроткова - Волшебное зеркало Тимеи

Вновь выходила на балкон, смотрела на зависшую над прудом луну и чувствовала горькую, слепящую тоску по маме, по тому, прежнему Вадиму, по Клавдии Петровне и подружкам. По моим многочисленным верным поклонникам, по любимой работе и по всей моей молодой и яркой жизни.

Отчаяние моё нарастало.

Мари…

Наконец, я начала терять всякую надежду вырваться отсюда.

А страшный день двадцать четвёртое октября, день нашей свадьбы, неумолимо приближался. И чем ближе он становился, тем ужаснее я себя чувствовала. Депрессия начала постепенно накрывать меня своим тёмным крылом. Я стала беспрерывно плакать ночами, отчего утром под глазами образовывались мешки. Всё чаще за завтраком я выглядела уныло и скорбно, и, наконец, однажды Рене, не выдержав, сказал:

– Дорогая, твоё состояние весьма огорчает меня. Скажи, разве тебе плохо здесь? У тебя есть прекрасная комната, в твоём распоряжении целый штат слуг, ты проводишь много времени на природе… Мне тяжело видеть, как ты угасаешь. Чем я могу развеселить тебя? Будь у меня больше времени, я непременно придумал бы что-нибудь, но через три дня я улетаю в Испанию… Ты ни разу не выразила желания поехать на гастроли вместе со мной, иначе я взял бы тебя с радостью.

«Я улетаю в Испанию…» Значит, замок находится не в Испании, – автоматически отметила я, исключив из географии поиска эту страну.

Старик выжидательно смотрел на меня, но у меня хватило ума не сказать, что он отвратителен мне настолько, что даже Испания не в силах это изменить.

– Как-нибудь возьми, пожалуй… – Предложение, тем не менее, меня обрадовало, но не возможностью посетить другие страны, а возможностью узнать, где он хранит мой заграничный паспорт.

И если Бог будет на моей стороне, может быть, он позволит мне ускользнуть от ненавистного Валлина…

Я подняла на Рене печальные глаза, раздумывая, стоит или нет высказать ещё одну мысль, которая давно не давала мне покоя.

– Ты знаешь… – начала я осторожно, – я просто скучаю. У меня здесь совсем нет подруг…

– Нет подруг… – ворчливо перебил Рене. – Ты сама вечно сидишь в гостях как бука! А ведь и Даная, и Лидия, и Календи – все были бы не прочь подружиться с тобой!

Лидия – сухая чопорная блондинка, арфистка.

Календи – заносчивая, но очень красивая шатенка с флейтой.

– Помнишь наш первый приём? – продолжила я чуть увереннее, словно обретя почву под ногами. – Там была женщина по имени Роза…

Рене поморщился.

– Роза? Эта сумасшедшая художница? Жена вечно пьяного русского барабанщика…

«Русского…» – По сердцу прошла горячая волна.

– Да, Роза… Она показалась мне интересной… Если бы ты разрешил ей почаще бывать у нас, она бы, пожалуй, смогла поднять мне настроение…

Рене задумался. Я с замиранием сердца ждала его вердикта.

Наконец, взгляд его потеплел.

– Бывать у нас… Как хорошо ты это сказала! Что ж, я приглашу её письмом. Но если ты что-то задумала, помни – как только ты выйдешь с ней за ограду замка, она упадёт в обморок, увидев тебя.

Я прекрасно это помнила. Но убегать вместе с Розой не входило в мои планы.

– У меня не было подобных мыслей… – Я хотела прибавить «милый», но передумала, дабы Рене не заподозрил меня в двуличии.

– Ну что ж, – наконец, выдавил из себя Рене. – В будущую среду Роза навестит тебя. А месяца через два мы отправимся с тобой на гастроли в Швейцарию.

– А паспорт, Рене? Ты не забыл, куда положил мой заграничный паспорт? – уцепившись за повод, деланно спокойно спросила я, а сердце ухнуло в пятки.

Он внимательно посмотрел мне прямо в глаза, и холодок пробежал по моей спине.

– Не волнуйся, дорогая. Я никогда ничего не забываю. Твой загранпаспорт в библиотеке, в нижнем ящике стола.

Острые глаза старика пронзили меня насквозь, и он добавил:

– Не забудь и ты.

Не знаю, что месье Валлин хотел этим сказать, но взгляд его был так чёрен, словно зрачки были залиты густой тьмой. Они засасывали в свою вязкую глубь, и в этот момент мне захотелось отказаться от мысли о побеге.

Внезапно Рене рассмеялся.

– Ты станешь моим талисманом, милая! Если ты будешь со мной, все концерты будут проходить на ура!

У меня отлегло от сердца.

Стараясь не разочаровать опасного жениха, я тоже улыбнулась, и в пылу радости он попытался заключить меня в объятия. Я инстинктивно отшатнулась, о чём мгновенно пожалела. Взгляд вновь стал гнетущим и чёрным. Я почувствовала его груз, словно на плечи легли тяжёлые рыцарские доспехи.

Рене опустил вдоль старого тщедушного тела длинные руки, которым я не разрешила прикоснуться к себе, развернулся и, сгорбившись, пошёл прочь.

А в мои мысли снова проникла художница Роза.

Как и обещал Рене, через три дня она пришла навестить меня.

– Милочка! – вскричала она уже с порога. – Как я рада тебя видеть!

На этот раз на Розе был другой парик – длинные светлые волосы, и я едва узнала её.

Как всё же причёска меняет внешность человека! – в который раз поразилась я.

– Я тоже очень рада! – сообщила я в ответ, и это было совершенно искренне.

Я предложила Розе чай, и мы, расположившись в огромной зале на первом этаже, начали болтать.

– Скоро моя персональная выставка! – похвалилась она. Хлебнула чай и недовольно вытянула и без того удлинённое личико. – В чае недостаёт имбиря… Не признаю чай без имбиря!

Изо всех сил желая угодить гостье, я покорно вызвала Мишель и попросила принести имбирь.

Может быть, не воровать парик, а попросить его?.. Но Роза боготворит Рене… Она тотчас же расскажет ему об этом, и я больше не увижу ни парика, ни её самой…

Получив требуемое, Роза вновь пришла в прекрасное расположение духа.

– Я пишу портреты… Немного в стиле Ван Гога. В таких жёлто-голубых тонах, крупными мазками!

Она вытащила каталог с репродукциями своих картин. На мой взгляд, они ничем не напоминали Ван Гога.

– Правда, похоже? – пытливо заглянула художница мне в глаза.

Взгляд её тоже был острым и пронзительным, каким-то отталкивающим, и моё решение не украсть парик, а попросить, разбилось на осколки.

Нет!.. Это было бы крайне неосмотрительно!

От мысли, что я могла всё провалить из-за своей доверчивости, мне стало не по себе.

– Почему у тебя дрожат руки? Тебе не нравятся работы? – резким голосом выкрикнула художница. Она становилась мне неприятна. Однако я сделала усилие над собой и вымученно улыбнулась.

– Что ты! Они великолепны!

– А какая особенно? Покажи! – потребовала Роза.

Мне захотелось стащить с неё парик и вытолкать вон.

Но я снова себя сдержала и ткнула пальцем в первую подвернувшуюся репродукцию.

– Вот эта!