Юлия Лилея - Сказания Реки забвения

Князь Салаэтт, спрятал улыбку в усах, а у самого потеплело на сердце от слов его подданных.

– Ну что ж, есть такое правило, коли добрая сельчанка да мать многодетная и на поруки берете. Объявляю ей повинность трудовую на год. Отвечаете вы за нее головами! Коль не справится, сами пойдете в острог.

– Батюшка, благодарствуем!

Варна же ни жива, ни мертва от радости такой только и смогла прошептать:

– Как же мне вас отблагодарить за такую милость..

Суд тем временем вызвал Сидху. Князь грозно глянул на иноземца:

– Ты же Сидха год в остроге проведешь. Коль окажешься невинным, обретешь свободу через год. Если что недоброе узнаем про тебя, тогда уж и казнят. Народ мой – иллайцы! Каждому, кто преступит закон, с этого дня наказание будет не год, не два, а три года в тюрьме. Беречь мы должны свою землю, а закон уважать.

Сидху забрали в острог, Варну вернулась домой, народ разошелся в раздумьях – вроде бы князь и помиловал вдову, а наказание за укрывательство иноземцев вон как устрожил!

Минуло с тех пор двенадцать полных месяцев.

Раз в месяц отправлялась Варна навестить иноземца, прихватив с собой корзину снеди с лепешками, ветчиной и кувшином сливовицы. Охранники на то частенько глаза закрывали, ведь перепадало и им вкусностей.

– Опять явилась? Какие там лакомства принесла чужеземцу?

– Тут всем хватит, угощайтесь! Так и день скоротаете быстрее.

– Как вкусно пахнет.. Ладно, давай уже. Полчаса на встречу, пока мы трапезничать будем.

Сидха же радовался приходам Варны, её рассказам о детях и домашней еде. И мечтал вернуться к ним.

А там и осень наступила – как раз пора праздника Урожая.

К началу сентября собирали иллайцы основные посевы. На золотистом поле оставляли снопы пшеницы. Повязывали ярко-красными лентами. Все наряжались в самые красивые одежды и спешили на праздник. Девушки вплетали в косы алые ленты, парни повязывали рубахи ярко-красными кушаками. Выставляли громадный узкий стол прямо в поле. Князь с семейством садились во главе. Средину пиршественного стола украшал круглый высокий хлеб, обвитый колосьями из теста. Его окружали всякие кушанья и заливки. Славили Род и князя, воспевали труды народа и благодарили силы природы за ещё один удачный год.

Варна с детьми в этот раз тоже пришла на праздник. Тут увидели люди вдали путника. И узнали Сидху.

Великой милостью князя отпустили его из острога и разрешили жить в Иллайе. Сразу же вернулся он к своей спасительнице. Уж объятиям и радости не было конца! Но история надолго запомнилась земледельцам, и впредь никто не нарушал законов князя. Уж если кто и прибивался с реки – сразу же отправляли его в острог, как велено!

Сидха с интересом смотрел на пляшущих селян и думал, как же они отличались от макаартцев. Его народ отважный и храбрый, но такого тепла и веселья, как здесь, он у них не видывал.

После угощения певун обычно затягивал песню, и забавы продолжались до позднего вечера. Танцы, смех, весёлые шутки.

В конце празднества зажигали большой костёр, обязательно с ветками дуба и яблони. Дуб защищал землю, яблоня означала дом и Род. Вот уж и певун подсел к огню, заиграл на фидле. Селяне зашумели, запросили спеть любимую песнь про водную матушку Лилею, Устана и Аскольда.

Услыхал Сидха, заинтересовался именем Аскольд.

– У нас давным-давно был королевич, его тоже так величали, – шепнул он Варне, и придвинулся ближе к костру, чтобы не упустить ни одной строфы песни.

Певун зачал своё Сказание:

– Слушайте все Песнь про отчаянных храбрецов Аскольда и Устана!

Народ все не унимался: «А, давай наше любимое – про матушку Лилею».

– Ладно, воля ваша, – и запел он низким голосом:

Сидха слушал, как завороженный, и всё спрашивал у Варны:

– Когда ж про Аскольда-то споет он?

– Сидха, пойдем домой, темно уже. Там долгая история, на ночь и расскажу, сыновья вон её как любят! Почти через вечер сказываю, тогда и спят спокойно они.

Так и услыхал сказ он про отчаянных храбрецов Аскольда и Устана, матушку водную Лилею.

– Однажды – начала Варна, воды вынесли на наш берег королевича с острова Макаарта. И назвался он Аскольдом. Говорил, что снарядил лодку и поплыл он по Реке Забвения. Захотелось ему испытать свою силушку. Путешествие было коротким, и бурные воды унесли его незнамо куда.

А там и брег неведомый показался. Нашли его около Реки Забвения земледельцы. Рассказали, что попал он в княжество Иллайя. Чудным и необыкновенным показался им королевич, высокий, кареглазый, статный был. И исходила от него сила неведомая, холодная и благородная.

Приютили они Аскольда, накормили-напоили его всякими вкусностями. А потом стали расспрашивать. Были они очень любознательны, жадно впитывали рассказы королевича про его вотчину, что там росло, какие времена года бывали. Про замки, каменные шахты. Поведав историю своего путешествия, королевич еще больше понравился земледельцам. Ведь он не боялся воды, и страна его была морской. Тех, кто мог подчинять себе водную стихию, издавна почитали необыкновенными и сильными духом.

Остался погостить королевич в деревне Бриади у доброго Мутлана. А пока гостил, прознал про красавицу княжну Сиану. Слухами земля полнится, а о красоте девушки, и подавно, только ленивый не говорил. Захотел Аскольд показаться ей с богатыми дарами, посвататься. Может, в этом добром княжестве его судьба? Так размышлял он.

Стал думать, как ему подаруны раздобыть. Вечерами перед костром собирались все после трудного дня, звали певуна Устана. Был он крепкий, светловолосый, голубоглазый. Словно не певун, а землепашец.

Голос был у него бархатный и низкий, обволакивал, будто облаком своих слушателей. Много сказаний он знал. И одно особенно запомнилось Аскольду. Это предание про водную матушку Лилею – прямо-таки запало в душу королевича. И как-то вечером после песнопений, когда все разошлись по домам. Аскольд разговорился с певуном, стал спрашивать его про сокровища Лилеи.