Дарья Гущина - Ветер на ощупь

Пусть пророчит мне ветер северный беду,

Я пройду и через это, но себе не изменю,

Ветер, бей сильней, раздувай огонь в крови,

Дух мятежный, непокорный, дай мне знать, что впереди,

Чтобы жить вопреки.

«Кипелов»

Ветер, пролетая, оставляет за собой разные страны.

Но и через много лет там дует ветер.

Н. А.

Город спал. Древний и одинокий. Покинутый теми, кто возводил высокие линии домов и мостил узкие улицы. Город спал – тревожно, чутко. Погруженный в вязкое небытие, окутанный саваном снов, город наблюдал. Наблюдал, как сезон сменяется сезоном, а эпоха – эпохой. И пролетает время, обходя город стороной, так, словно его нет. Не тревожа покой, не будоража душу.

Да, за эпохами сна город стал забывать, что его создатели преподнесли ему невиданный дар – душу. Дар, ставший проклятьем. И город знал, почему его забыли и забросили. И знал, что хранит. Он видел, как умирали его создатели от своих же творений. Как разбредаются по миру немногие уцелевшие – бесприютные странники, потерявшие и дом, и знания. И оплакивал разлуку, погрузившись в сонное ожидание. Но город верил, что однажды его разбудит тот, кому суждено . Разбудит, когда придет время расплаты. Когда тем, кто предал клятвы и забыл древние заветы, велят отдать старые долги. И под сенью эпох город терпеливо ждал его . И смотрел свои сны.

И город видел, как вторая в жизни мира эпоха Великой – время его создания – сменяется следующими. И видел, как последовательно приходили в мир посланники Великой – Девять неизвестных, эпоху за эпохой принося в мир новую силу, новую магию, новые знания и – новые битвы. Битвы за землю, за города, за знания, за самих себя. Город наблюдал за людьми и переживал за потомков тех, кого он считал своими создателями. И мечтал, что однажды они вернутся и вдохнут в него жизнь.

Он чувствовал приближение темных дней и размышлял, почему время ничему не учит людей, почему они не хотят использовать опыт истории во благо и живут только сегодня и сейчас. И с тоской наблюдал, как новые битвы за призрачное могущество степным пожаром проходились по миру, и победителей в той войне не было. А из горстки потомков своих создателей он с тревогой обнаружил лишь пятерых. И с беспокойством следил за их судьбой, хотя надежда на встречу таяла подобно снегу под палящим солнцем.

Но город не мог жить без веры. Он вновь и вновь ждал и надеялся. Что настанут спокойные времена, и потомков его создателей станет больше. Что придет тот, кому суждено . И проклятье будет снято. И он сможет позвать обратно тех, кого любил. А ждать город привык. Как и привык наблюдать за делами людей.

И город видел, как закончилась последняя Война сумерек. И этому времени обязаны своим появлением родовые ветви магов – Старшие, Средние и Младшие, под чью защиту древние реликты перешли. И следил, как в семи ветвях сумерек утвердилась власть родов. И как последовали примеру сумерек свет и тьма, создав, каждый в своей ветви силы, три великих рода-охранителя.

Одно лишь удивило город – строгий запрет на появление в роду вора. И напугало – тщательное соблюдение завета. Ведь то, что не удалось соблюсти, вычеркивалось из памяти рода, как и тот, кто попрал древние законы. Напугало, потому что среди поправших были потомки его создателей. И – тот, кому суждено . И, как и при первом своем рождении, тот, кому суждено, был вором. И – ветром. Ветром времени. Ветром памяти. Вольным и непокорным. Неизменным и вечным.

… Он пришел, когда город спал. И когда по мостовым прозвучали шаги, город встрепенулся. А тот, кому суждено , коснулся рукой холодной стены дома и тихо сказал:

– Доброго времени, спящий…

И город взволнованно встрепенулся, счастливо и взволнованно. А тот, кому суждено , улыбался, бродил по пустым улицам и смотрел. Город не умел говорить языком людей, но умел показывать, и показал все, что знал. И, изучив видения города, дойдя до башни в центре многогранной площади, где сходились лучики узких улиц, пришедший негромко сказал:

– Я ненадолго. Исполнишь ли ты то, о чем тебя попрошу?

И город согласился.

– Сбереги тех, кого я люблю. Когда придет время – а оно наступает, – они придут сюда в поисках убежища. Сбереги их. И ты обретешь покой. Обещаешь?

И город обещал. А тот, кому суждено , снова улыбнулся, попрощался и ушел своей дорогой. И город опечалился, но печаль та была светлой. Он знал, что тот, кому суждено , больше никогда не вернется. И никогда больше не прогуляется по узким улочкам, мощенным булыжниками с символами оберегов. Но вернутся другие.

Вздохнув, город вновь прогрузился в сладкую дремоту, приготовившись привычно наблюдать за миром людей. И привычно ждать.

Тех, кому суждено .

Чем гнить на ветках – уж лучше сгореть на ветру.

Е. С.

– Тех, кому суждено… – я потеребила оборванный край летописи и отложила ее в сторону.

Бред какой-то. Живой город с душой, надо же. Потерянный, Вечность знает где. Заброшенный потомками своих создателей, видите ли. Ожидающий, опять же…

Да, определенно бред. Тот, кто сочинял эту легенду, явно покурил что-то очень… забористое. Видимо, поэтому и не закончил историю – знатная трава вышла, а собственного скудного воображения не хватило. И о том, что случилось дальше (если, допустим, город существует взаправду), ведает лишь история, летописи свои тайны не всегда доверяющая. Хотя, нужны мне тайны эти, как змее крылья… Тошнит уже и от хранилищной пыли, и от свитков с их «бесценными» знаниями.

Обув тапки, я встала с ковра, подошла к окну и уныло уставилась на узоры закатных сумерек. Домой хочу… очень. Но вот как туда вернуться… Я задумчиво посмотрела, как оранжевый парусник поплыл по золотому небу вслед за красным цветком. Кто бы только знал, как… Резкие порывы ветра подхватили парусник, унося вдаль, и его сменил корявый бордовый кустик. И так захотелось стать ветром и тоже улететь в закатную даль из этого заколдованного места…

Вздохнув, я вышла из комнаты и поплелась по давно изученному пути. По коридору до лестницы, далее – на первый этаж, следом – до конца очередного коридора, спуститься ровно на тридцать щербатых ступенек к выходу в подвал и упереться в загадочную дверь. Небольшой предподвальный закуток освещала пара светляков, и я снова уставилась на дверь, украшенную символами незнакомой тайнописи. О значении малой части символов я читала, о значении двух-трех – догадывалась, но остальные были загадкой, как и вся надпись целиком. Как и дух, вырастающий из-под каменных плит пола всякий раз, стоило лишь взяться за дверную ручку.