Сергей Малицкий - Правила колдовства

– Я передам, – подхватила подарки Гаота.

– А мне? – раздалось еле слышное с кровати, на которой лежал и мурлыкал Брайдик.

– Глойна! – строго сказала Гаота. – Появляйся! Для чего мы с Джором и Юайсом делали тебе ожерелье, которое помогает тебе оставаться видимой? Почему ты им не пользуешься?

– Я пользуюсь, – грустно сказала, появляясь на кровати Глойна. – Но видимой я могу пропустить все самое интересное.

– К тому же, ты сама себя выдала, – с трудом сдержала улыбку Гаота. – Точнее, тебя выдал Брайдик. Кто же гладит кота, будучи невидимым? Он же начинает мурлыкать!

– Ага, – надула губы Глойна. – Думаете легко сидеть рядом с котом, смотреть, как вам раздают такие красивые подарки, и не гладить его?

– Нелегко, – согласилась Дина.

– Невозможно даже, – кивнула Йора.

– Подождите-ка, – вспомнил Тис и обернулся к столу. В склянке, в которую он высыпал куски сердолика, в просветлевшем растворе лежал какой-то амулет.

– Гаота. Посмотри. Может быть, это подойдет? Вот у меня уже и прочный льняной шнурок есть.

Гаота взяла из рук Тиса склянку, вытащила из нее амулет, мгновение с вытаращенными глазами разглядывала рыжую фигурку, а потом рассмеялась и тут же начала продевать в отверстие шнурок.

– Что там? – забеспокоилась готовая зареветь Глойна.

– Только не смеяться, – предупредила Гаота, разжимая кулак. – Во – первых, это маленький очаровательный рыжий зайчик из…

– Сердолика, – подсказал Тис.

– Во-вторых, он восстановлен каким-то чудным заклинанием!

– Из книжки! – показал на стол Тис.

– В-третьих, – Гаота с трудом сдерживалась, чтобы не прыснуть от смеха. – Он с заклинанием неслышного шага. Держи, Глойна. Но смотри у меня!

Глойна все-таки заревела. А потом все четверо обнимали Тиса и даже слегка обслюнявили ему щеки. А когда они ушли, унеся с собой кота, то Джор грустно сказал, что он вообще ложится спать, потому что лишь во сне ему может присниться, что такие замечательные девчонки обнимают его и целуют, и чем дольше он будет спать, тем больше увидит девчонок и больше получит поцелуев.

Тис дождался, когда Джор и в самом деле уснет, хотя день за окном только начинал угасать. Потом вспомнил, что прошептала ему на ухо Гаота перед уходом – «Этот меч наполнен какой-то будущей болью и он чересчур чистый», долго гладил клинок ладонями, потом убрал его в шкаф и достал рулончики пергамента от матери. Ключи к тому, что, как она говорила, успела вложить в своего сына. Сейчас ему казалось самым важным вспомнить ее уроки. Даже то, что она нашептывала над его колыбелью, когда он был еще младенцем. До сего дня он успел открыть два ключа. Один из них в башне в Бейнском лесу. Второй – уже здесь в Стеблях в прошлом году. Оба ключа ему обошлись весьма дорого, но даже эти ключи словно растворились в нем. Теперь ему казалось, что нужно все начинать заново. Осталось только набраться сил, слишком серьезными были два предыдущих испытания.

Тис рассыпал эти рулончики по столу и посчитал их. Их осталось десять. Значит, всего их было двенадцать, хотя он помнил слова матери, что они могли быть вложены друг в друга. Надписаны были шесть из десяти, но он почему-то не мог прочитать их названий, вроде бы знакомые буквы не складывались в понятные слова. Тис вспомнил, что первым он открыл ключ рулончика, перевязанного ниткой и, кажется, научился прятаться, скрываться, таиться и притворяться не тем, кто он есть. Второй ключ назывался «мертвые». И что он дал ему, Тис так до конца и не понял, хотя и раскрыл тайну средней башни, нашел сердце крепости и кое-что понял про зеркальную комнату. А что если он зря тогда сетовал, что открыл не то, что нужно? А что если он должен открыть то, что само являет себя?

Тис еще раз разложил в ряд все ключи, напоминающие крохотные пергаментные свитки и внезапно разглядел понятные слова. На одном из рулончиков, которые он считал неозаглавленными, проявились три слова.

«Жезлы, посохи, амулеты».

Руки словно сами потянулись к этому ключу. Тис развернул рулончик, и тот рассыпался белым пеплом в его руках, а в следующее мгновение на него непреодолимой силой навалился сон.

Тис проснулся еще затемно. Бросился к столу, убрал в кисет оставшиеся девять ключей, а потом растормошил Джора.

– Ты что? – зевнул Джор. – Знал бы ты, какой мне снился сон…

– Хочешь, чтобы тебя целовали не во сне? – спросил приятеля Тис.

– А что нужно сделать? – насторожился Джор.

– Сделай им жезлы, – предложил Тис. – Настоящие. Такие, чтобы на всю жизнь.

– Разве я мастер? – вздохнул Джор. – Этому же учатся всю жизнь. Что ты о них знаешь?

– Я о них знаю все, – ответил Тис.

Сиона приняла подарок Тиса с благодарностью, но как должное, а вот Фаола словно не могла поверить, что это возможно. Стиснула агатовый браслет в кулаке, прижала его к груди и даже язык забыла показать. И вроде бы говорить было не о чем, цена похожему амулету в любой лавке несколько медных монет, а все одно застыла, лишь об одном думала, наверное, как бы ненароком слезу по щеке не пустить. Мгновения счастья, каким бы оно ни было небольшим, по глупости или из вредности попыталась испортить Мисарта. Она поочередно отметила злым взглядом на руках одногруппниц каждый из пяти браслетов и заметила, что у всякого колдуна и уж тем более у молодого неопытного мага должна быть какая-нибудь приметная вещь, и яркий браслет на эту роль сгодится как нельзя лучше. Вот бы еще льняную нитку чем-нибудь заменить, да хоть пропустить сквозь нее тонкую стальную струну, а там уж главное оповестить всех, кого только можно, что вот эта вещь именно моя и ничья больше.

– Это еще для чего? – не выдержала Йора, хотя Дина щипала подругу за бок и змеиным шепотом призывала к сдержанности.

– Трупы опознавать, – со скучающим видом объяснила Мисарта. – Мало ли что может случиться? Магия – опасное ремесло. Есть такие заклинания, что достаточно в одном слове ошибиться, чтобы прожариться с корочкой. Без приметной вещицы и не угадаешь, кто это перед тобой – Йора или, к примеру, та же Дина. С другой стороны, если глупости через край, и приметные вещицы не помогут. Защитникам этой крепости не помогли ведь? Кто они? Ни имен, ни лиц их никто уже и не вспомнит. А вот если бы они всякие подземные ходы разыскивали, то сгинули бы еще вернее, и не только косточек их не выпало бы погребать под ориантовскими кедрами, так и бусинок этих никто бы не сыскал.

– Может и так, – не сдержалась Гаота. – Только рано или поздно все на свет выплывет. И если чье-то имя и неизвестным останется, это же не значит, что дело его прахом развеялось. Может быть, то, что Стебли уже сотни лет недоступны для всякой мерзости, важнее было бы для защитников этой крепости и собственных имен, и всего прочего.