Xen Kras - Метаморфозиум

Прохладный и влажный воздух не позволял дыму быстро рассеиваться, он пеленой закрывал обзор на небольшом выступе. Мужчина помахал в воздухе рукой, чтобы поскорее разогнать облако и увидел перед собой призрачный силуэт.

Над колонами, что должны были предостеречь проживающих от падения вниз, висел рыцарь. Его одеяния были покрыты бурыми пятнами, его плащ и длинные светлые волосы колыхались, но совсем не в ту же сторону, куда дул ветер, в его ножнах не было меча, а шлем он держал у правого бока. Глаза призрачного создания были закрыты.

Карл отшатнулся, да так, что натолкнулся спиной на каменный выступ и захрипел от боли, выронил сигарету на пол и закрыл рот рукой, чтобы не закричать. Рыцарь не шелохнулся. Несколько минут оба мужчины не двигались, и новый хозяин замка уж решил, что это все глупая штука. В конце концов, Чарльз так долго вещал им о разных покупателях, что почему-то быстро хотели расстаться со своим приобретением, либо, по какой-то причине, пропадали, что с него сталось бы устроить розыгрыш.

– Эй, это не смешно! Я из-за ваших глупых шуточек половины сигареты лишился, а у меня и так их немного. До города потом вы поедете, понятно?

Никакого ответа не последовало.

– И что это такое? А, вы с Маришей решили подшутить надо мной? И каким образом у вас это получилось? Это голограмма? Оптический обман? А, или тот странный вкус у чая был потому, что вы что-то мне подсыпали? Учтите, я не идиот и на это вестись не буду! – Карл подступил ближе к рыцарю, – Как дети, право! – он помахал руками перед призрачным силуэтом, а когда коснулся его, то почувствовал отвратительный и пугающий холод, что пробежал от кончиков пальцев до самого сердца.

Рыцарь открыл глаза, поднял голову и посмотрел на Карла.

Вскрикнув, мужчина отшатнулся, в этот раз он нащупал выход, ввалился внутрь и, не теряя времени на то, чтобы встать на ноги, подполз, захлопнул дверь, повернул ручку и аккуратно выглянул наружу. Рыцаря не было и в помине.

– Ты чего разорался, братец?

В дверях комнаты стояла Мариша с полотенцем на голове.

– Я… Я там… – мужчина осторожно поднялся на ноги, снова посмотрел на улицу. Призрак исчез.

– Ты там что?

Позволять поднимать себя на смех и давать идею, о чем поведать друзьям при встрече, Карл совершенно не желал. Мало ли, что может показаться? Да тем более на свежем-то воздухе, вечером, да после попавшего в глаза дыма…

– Да уронил уголек на себя. Боль адская.

– Болван ты, все-таки, – засмеялась Мариша.

– А ты где была? Совсем пропала из виду.

– О, я искала, чем бы себя развлечь. Смотри, что я смогла откопать в хламе на верхнем этаже башни, – сестра потрясла старым и пыльным журналом, или тетрадью, или тонкой книгой – пожелтевшая обложка, в одном месте прогрызенная крысой или кем-то подобным, выглядела неприглядно, чем бы ни была на самом деле, – Испачкалась вся. Паутиной вот перемазалась. Пришлось идти отмываться, я только выходить из ванной собралась, и ты кричишь…

– И что это?

– О, это дневник некоего мистера Тэмптенса. Я прочитала несколько страниц – аж дух захватывает. Хочешь, прочту тебе вслух?

– Здесь все равно нечем заняться. Что ж, давай.

– Сие записи я, Г. Р. Тэмптенс, вознамерился вести, дабы мои будущие сыновья и дочери не остались в неведение о счастливой жизни моей и возлюбленной жены моей Элеонны, ежели Бог наш, Единый и Общий, возжелает разлучить нас и заберет к себе в царствие свое ранее, чем дети наши довольно прознают отцовской аль материнской любви, – начала зачитывать Мариша и перевернула страницу.

«14 мая 1879 г.

Великая благодать Божья обрушилась на нас. Единственный родич моей прекрасной супруги, что пережить сумел все войны и голода, прадед четвертой ступени родства, завещал нам поистине бесценный подарок. Чудесный замок на берегу моря народа балтов, просторный, с уютным зимним садом и просторным двором, кой оберегают от напастей высокие каменные стены. Нет в мире этом места, что подошло бы более.

Элеонна, свет души моей, не в силах понести уж третий к ряду год, и все целители вещают, что в воздухе морском, в настоях из тысячелетника да в отдыхе под тенью дубовой, надеемся мы найти исцеление. Служители господни велят молиться день и ночь, да там, где не потревожат души нашей пороки, да злые оки, порчу наводящие.

И мы нашли свой рай на этом свете»

«17 мая 1879 г.

Сегодня Элеонне поплохело. Должно быть, непривычный воздух повлиял, аль молится она с чрезмерным рвением. И забывает о мирской пище, возлагая нажд более на пищу духовную.

Во время предночной молитвы узрела милая моя супруга видение али неупокоенную душу. Глупышка, напугалась и бежать.

Да разве ж может Господь наш позволить нам, христианинам честным, с бесовскими вещами дела-то иметь?»

«19 мая 1879 г.

Место сие благодатное не принимает нас. Али Бога разгневали молитвами эгоистичными, да просьбами бесконечными…

Все ночи напролет не утихает ветер, а с моря нам доносится то вой, то стон души заблудшей. Являться предо мною стал неупокоеный – мужчина, в рыцарских одеждах, да без меча и со шлемом, что держит у локтя. Не смею говорить супруге, не надобно пугать ее.»

«22 мая 1879 г.

Неупокоенный преследует меня. Лишает сна мою жену. И не прогнать его никак – молитвы нам не помогли, обряды, что Элеонна знавала, не причиняли рыцарю вреда. И я пытался на него напасть, коснулся раз – и холод сковал мне душу.

Не благодатное сие место, а проклято. Нам жаль лишаться дома, но надобно бежать как можно скорее прочь»

«24 мая 1879 г.

Неупокоенный становится сильнее! Ничто не помогает с ним в борьбе. И чем сильнее завывает ветер, тем громче крики, вой и стоны, что сводят нас с ума.

С Элеонной мы бежать хотели, да двери под замком все, а на стене стоит тот самый рыцарь. Следит за нами днем, а по ночам – нам замок покидать нельзя. Однажды ринулись мы прочь, бежали, да не успели и дубов минуть – нагнал нас изверг, неприкаянный, одним касанием он заморозил руку мою. Успели под защитой стен спрятаться, да ночь потратили, дабы вернуть мою мне кисть. Все бестолку, трех пальцев я не чувствую, все почернели, и совсем не гнутся.

А если бы не родич Элеонны…»

«25 мая 1879 г.

Проклятие рода супруги нас обрекло на мучительную смерть!

Тот рыцарь уж и в замок вхож, нигде не скрыться от его ледяных прикосновений. Камин спасал нас, но дрова уж на исходе. И ветер, что дубы те гнет, все нарастает с каждым новым часом.

Тот вой уж больше не смолкает, и днями и ночами он терзает душу.

Спасенья нет – ни чрез ворота, ни чрез мост надо рвом, ни чрез стену. Мы всяко попытались, толку нет. Закрыты мы навечно с рыцарем, и рано или поздно он настигнет нас.