Оксана Кирсанова - Странница. Черный дракон

Казанский вокзал – мой любимейший вокзал в мире, потому что именно с него отправляется поезд, которым я обычно езжу к родителям. Время, словно пришпоренная лошадь, мчится к тому мгновению, когда я устроюсь у окна, и буду смотреть, как проносятся мимо маленькие поселки и города, луга, поля, перелески. В путешествиях на поездах есть своя прелесть и романтика, тем более, когда знаешь, что в конце пути ждут родные люди, ждут всегда, в любое время дня и ночи.

Вокзал как всегда бурлил: поезда отправлялись и прибывали, люди встречали и провожали своих близких (и не очень), целовались, обнимались, пожимали руки. Грузчики в замызганной униформе толкали перед собой низкие тележки, перевозя багаж пассажиров, не желающих утруждать себя перетаскиванием тяжелых сумок и чемоданов. Таксисты-частники, окидывая цепкими взглядами прибывших, предлагали избавление от выматывающего нервы путешествия в переполненном общественном транспорте. В толпе юркими щурятами лавировали оборванные цыганята, выпрашивая мелочь. Прохаживались наряды милиции, высматривая «подозрительных лиц».

Отыскав свой вагон, я подхватила чемодан за ручку и встала в маленькую очередь, терпеливо дожидаясь пока какой-то пассажир, тащивший на себе кучу коробок и сумок, доберется к отведенному месту и освободит проход.

«Вот за что люблю плацкарт, так это за дешевизну билетов. Больше его любить не за что», – брезгливо поморщилась я, проходя мимо кабинки туалета.

Вагон приглушенно гудел, как потревоженный улей. Моими соседями по купе оказались милая старушка с внуком-подростком и молодая женщина, говорившая по мобильному телефону. За пятнадцать минут до отправления поезда она успела позвонить пяти своим подругам и в подробностях рассказать каждой, какой редкой сволочью оказался ее кавалер – не пошел провожать, сославшись на очередной футбольный матч. Я ей молча посочувствовала. Бабулька тихонько возилась со своими котомками, выкладывая на столик продукты. Ее внук почти сразу забрался на верхнюю полку и уткнулся в маленький монитор какой-то игрушки, азартно давя на кнопки и досадливо вздыхая, когда проигрывал. В общем, соседи подобрались не слишком общительные, в картишки перекинуться будет не с кем. Ну и ладно, почитаю в свое удовольствие.

Наконец, поезд тронулся. Бутылки с напитками, рядком выставленные на столике, судорожно дернулись и зашатались, грозя рухнуть и придавить бабулькин ужин. Я прилипла к окну, за которым медленно плыл вокзал: мы наконец-то отправлялись. Забегали проводницы, проверяя билеты и раздавая белье. Прошла официантка из вагона-ресторана, предлагая напитки и шоколад по цене в два раза выше даже вокзальных. Мужчины, что ехали в соседнем купе, отоварились пивом.

Постепенно суета улеглась. Женщина, наговорившись по телефону, стала устраиваться на верхней полке. Пассажиры доставали из сумок продукты, ужинали. За окном плыл огромный багровый шар солнца, неспешно опускаясь за горизонт. Загорались первые робкие звезды. Включили свет, в проходе и приглушенный – чтобы не мешал засыпающим. Кое-откуда уже слышался раскатистый храп. Я с сожалением закрыла книгу – в сумерках особо не почитаешь, а спать пока не хотелось – и вышла в тамбур на перекур.

Тамбур напоминал овощ из загадки или пресловутую бочку, куда набилось сельди под завязку. В крохотном помещении клубился сизый дым, лениво вытекая в открытую нараспашку лобовую дверь. Курящие немного потеснились, давая пристроиться у стеночки. Худой, как щепка дядька, с пышными, пожелтевшими от табака усами щелкнул передо мной зажигалкой, наставительно прокомментировав, что такой молодой барышне не стоит портить красоту и здоровье, ведь рожать еще предстоит. Я привычно отшутилась, пропустив мимо ушей фразу о будущем материнстве: уж что-что, а обзаводиться потомством в мои планы пока не входило. Дядька виновато улыбнулся и миролюбиво заметил, что хотел как лучше, у самого дочка моего возраста. Ну, как обычно, попытка наставить на путь истинный. Как будто мне родительских наставлений мало.

Отгорели последние проблески заката. Над землей, приняв эстафету дня, величаво всплыла луна, посеребрив проносящийся за окном мир. Я клевала носом, упрямо борясь со сном, и с легкой завистью прислушивалась к сонному дыханию соседей: счастливые, наверняка им снилось что-то безобидное. Не то, что мне.

Сон подкрался тихо, будто кот на мягких лапах, клубком свернулся в изголовье, смежил веки. Я даже не заметила, как уснула.

Страх. Снова страх, уже привычный. Опутывает тело холодными, липкими щупальцами.

«Ксения… Бояться нельзя… Бояться – верная смерть…»

«Нельзя бояться…»

«Нельзя…

…бояться…

…поддаться страху…

…значит, проиграть…»

Тихие слова, повторяющие мои мысли, не помогают справиться с ужасом, от которого противно сосет под ложечкой. Раньше я никогда не боялась темноты. Никогда… Теперь все изменилось.

Тьма, удушающая, лишающая воли, и чей-то пристальный взгляд, проникающий в самую душу. Едва уловимо колышется густой, как черная патока, воздух. Испуганно оглядываюсь, но не успеваю увидеть кого-то, кто медленно, словно что-то выжидая, подбирается ближе и ближе…

Леденящая волна злобы пустила по коже колючие мурашки.

Нельзя бояться…

«Что я сделала тебе? Почему ты преследуешь меня?!.»

Глухое рычание в ответ, стремительное движение и…

Задыхаясь от ужаса, я резко села и едва не свалилась с полки. Огляделась, не сразу сообразив, где нахожусь. Поезд. Постукивают колеса на стыках рельсов. За окном ночь. В проходе горит дежурный свет, слышно сонное дыхание пассажиров. Я еду домой, к родителям.

И мне снова приснился кошмар.

Цепляясь за поручни, я поплелась в тамбур. Тело тряслось мелкой противной дрожью, словно то, что приснилось, успело, чиркнуло по сердцу когтистыми лапами.

Ввалившись в крошечный туалет, я умылась и уставилась на свое отражение в забрызганном зеркале: бледное, осунувшееся лицо, расширенные зрачки почти полностью поглотили зеленую радужку, и глаза кажутся такими же черными, как та тьма, что мне снилась.

– Это сон, это только сон… Вот дрянь! Приснится же такое… – зябко потирая плечи, пробормотала я и вышла в тамбур. – Хорошо, хоть не заорала, весь поезд поставила бы на уши.

Закурила, с опаской поглядывая в темноту за окном. Сон все не отпускал, смешался с тенями, притаился, прячась в них, и слабый свет тусклой лампочки не в силах был его прогнать. Казалось, явь стала неотделимой от кошмара, и тварь из мрака только и ждет удобного момента, чтобы завершить начатое.

Пронзительный рев сигнала идущего навстречу поезда заставил меня подпрыгнуть чуть ли не до потолка. Зажигалка выпрыгнула из дрожащих пальцев и, подскакивая, откатилась к двери. С трудом подавив испуганный вопль, я бросилась ее поднимать.