Вадим Крабов - Эгнор

Спасибо Завулону, этому гениальному злодею. Сколько невинных детей он погубил до нас — не сосчитать.

Наши знаменитые близнецы Иллариэль и Игнариэль отблагодарили его по-своему. Такой вирусок на него подсадили — закачаешься! Не выдержал, бедолага, сбросился с башни, забыв все левитирующие заклинания.

А эти проклятые уши! Если б не они, не сумели бы выпереть нас из родного мира. А так травили, как зайцев: «Вон они, вон они». И главное, не избавишься от них никак. Это потом гордиться начали, а женщины даже их красотой мериться стали.

Из науки ушли все. Нет, специально не гнали, но… косились, подставляли, саботировали. Я остался последним. Люблю науку. Все в ней: познание, загадки, бессонные ночи, даже интриги завистников. И тему выбрал самую сложную из магии Жизни: изменение экосистемы открываемых миров под нужды человека. И эльфов, разумеется. Такую систему придумал за сто лет — закачаешься! Да, надо признать, мы работаем медленней, чем люди, зато гораздо тщательней и продуманней. А куда нам торопиться? А какая идея у меня вышла замечательная! Отбросим лишнюю скромность, я — гений, и работа гениальна в своей простоте: иммунитет. Уничтожается любая органика без метки «свой», и пожалуйста — привози, выращивай что хочешь! Да, нужно много энергии, да, от аборигенской жизни ничего не останется, ну и что? Когда это старых маразматиков останавливало?

Хотят меня уничтожить. Ну что ж, я принимаю вызов! Не поздоровится им. Да что им, всему зазнавшемуся человечеству!

Я с силой сжал кулаки. Ненависть пронзала меня насквозь. Подождите немножко, уже скоро.

Я лежу на голых камнях. На лице и под головой — вода. Надо мной склонились люди. Бородатые мужчины и женщина. Ночь, яркие цветные эгнорские звезды. Мои кулаки сжаты, зубы сомкнуты. Ненавижу их всех, все людское племя! Одеты странно. Переговариваются и что-то у меня спрашивают. Женщина падает на колени, бросается мне на грудь, рыдает и что-то бормочет на непонятном языке. Эгнор? Откуда? Что за люди?! Ненавижу! Дергаюсь всем телом и теряю сознание от боли.

Просыпаюсь от яркого солнца, бьющего по глазам. Черт, опять забыл шторы задернуть… башка трещит, как с перепою. Прикрыл глаза рукой и застонал от боли: все тело ломит — мама не горюй! Во рту сушняк.

Когда же это я успел нажраться? Ни хрена не помню. Работал, после работы в пивнушку с Ромкой закатились, и все, по домам… вроде. Видимо, не по домам. А где я? Дома? Ольга не ворчит, и лежать жестко… как бы не на полу валяюсь… вытрезвитель, что ли? Мне же на работу! Пахнет пылью и… хрен знает чем, словно в пирамиде в Египте. Стоп. Какой Египет!!!

Осторожно открываю глаза. Рассвет. Сквозь слезящиеся глаза вижу камни, развалины и бегущего ко мне бородатого мужика. Он странно позвякивает железом. Точно! На нем кольчуга и на боку меч. Что за реконструкция?

— Егор, пришел в себя? — спрашивает, присев на колени и склонившись надо мной.

— П-подожди, м-мужик, — язык странно заплетался, и я понимаю, что говорю на странном языке, — ты кто? И я Игорь… — и понимаю, что «Игорь» звучит очень некрасиво и постыдно.

— Ты забыл? Я Рон, твой друг. Я нашел тебя в Эгноре. Не пугай меня, Егор!

Рон… Эгнор… что-то откликалось в душе, и тут же внутри завопил страх: «Где я? Что за человек? Почему так плохо? Если это чья-то шутка… но язык!» Я застонал и закрыл глаза.

Ольга… что с ней, что с Лизой? Какой Лизой?

Воспоминания накатывались медленно, волнами. Я в Эгноре… я маг… я в руинах… Твари… Лиза!!!

— Егорушка, что с тобой, любимый! — Мне на грудь упала Лизия, и я сразу все вспомнил.

Я с трудом гладил ее волосы. Тело болело ужасно, слабость была невероятная.

— Пить, — сказал я, и мне в рот сунули горлышко фляги с водой. Я жадно глотал. — Мы перешли? — спросил, напившись.

— Да. Мы в башне. Уже второй день, — ответил Агнар. — Ты сразу потерял сознание, когда накинул ауру гусеницы, и потом пришел в себя уже здесь, как только мы перешли, и никого не узнавал.

— Я был мертв.

— Да что ты! Лизия утверждала, что ты живой, только аура у тебя изменилась, — раздался голос Витара. — Все говорили, что такого просто быть не может. Потом целый день лежал без сознания. Лицо было злое-злое. Мы не решались тебя беспокоить, только перетащили под стену.

Лиза лежала на моей груди, обняв руками за плечи. Я перебирал ей волосы.

— У тебя виски поседели, — глухо сказал Рон, — и борода с проседью.

— Ничего, — вяло улыбнулся я, — главное, живой. Сегодня еще отлежусь, а завтра пойдем вниз. Витар, отведи меня за угол. Мне надо отлить. Я сейчас, Лизочка.

Потом я отдыхал, вяло ел и слушал рассказ друзей. Самому вспоминать шизофреника-эльфа совершенно не хотелось, и я очень боялся, что снова превращусь в него.

Из рассказов выходило, что твари от нас шарахались, а щупальца одной из гусениц отдернулись, едва нас коснувшись. Весь переход занял минут пятнадцать.

— Это лейкоциты, — со слабой улыбкой тихо говорил я, — а гусеницы — макрофаги [5] Лейкоциты и макрофаги — клетки иммунной системы. Лейкоциты занимаются непосредственно уничтожением чужеродных организмов, макрофаги раздают метки свой — чужой. . Все размножаются делением. Пожирают всю органику и не могут без источника силы.

— Из всего, что ты сказал, я понял только про источник силы, — произнес Агнар.

— Не важно, — слабо махнул я рукой, — главное, дошли. Внизу другая защита, не моя.

— Какая твоя? — не понял Агнар.

Я скривился. Черт! Этот проклятый эльф не хочет меня отпускать. Спокойно. Все пройдет.

— Никогда не накладывайте чужие ауры на себя, ребята. Я тоже завязал. Надо было разбираться с заклинанием маскировки.

— Все будет хорошо, — Лиза сидела рядом и обнимала меня за плечи, одновременно поддерживая, — я тебя никому не отдам, тем более мертвым древним.

Я погладил ее по ладони:

— Я и не собираюсь никуда.

Мне бы такую уверенность.

В течение всего дня и всей ночи Лизия не отходила от меня ни на шаг. Ночью спали обнявшись. Утром встал, чувствуя себя вполне сносно. Помылись, позавтракали и пошли к лестнице, по которой я уже спускался сознанием. Остановились. Я закрыл глаза и «вылетел». Мысленно вздохнул с облегчением — удалось. Прошелся по маршруту — все так же. Жаль, сквозной лестницы нет, придется по этажам немного прогуляться. Заглянул к «девочкам». Они меня встретили грустными. Я поздоровался, приласкал каждую, успокоил, как мог, и они повеселели. Вышел. Самое главное, меня признали, значит, пока не изменился. Почему-то был уверен, что, если бы я стал эльфом, стихии меня не признали бы.

— Скажите, у вас есть сказки про эльфов или гномов? — Мог бы не спрашивать, слова были переведенными на иверский.

— Есть. Послушать, что ли, сейчас хочешь? Другого времени не нашел? — съязвила Лиза.