Виталий Башун - Звезда конструктора

– А чего рассказывать? Он небось побольше моего о тебе знает. Я и вижу-то тебя очень редко. Откуда приходишь, куда уходишь, кто ты вообще…

– Я не хочу, чтобы он знал о моих занятиях здесь. Не хотелось бы распространяться почему-отчего…

– Хорошо. Как скажешь.

Аримил быстро нацарапал записку и, не запечатывая, протянул мне.

«Уважаемый ньор директор. Прошу вас по возможности принять на обучение подателя сего, мастера магоконструирования Гаррада».

Вместо подписи была какая-то закорючка, похожая то ли на стилизованную букву «А», то ли на «Л».

– Курсы находятся на Пушечной аллее, дом семнадцать. Отсюда пятнадцать минут хода. Найдешь. Ну, иди. Учись.

Он улыбнулся так, будто приготовил мне какой-то хитрый подвох. Так оно и было, но вот в чем он заключается, я сначала не понял.

Трехэтажный дом в небольшом тенистом парке распахнул мне свои объятия в виде весело скалящегося привратника двухметрового роста, больше похожего на отставного гвардейца, чем на лакея в энном поколении. Глянув на записку, он почтительно согнулся в поклоне и подробнейшим образом объяснил, где находится кабинет директора.

Представительный мужчина с аккуратной, даже щегольской, бородкой и усиками – не актер, стало быть, – оказался на месте и принял меня сразу же. Прочитав записку, открыл сейф у себя за спиной, достал папочку, аккуратно и вроде даже почтительно вложил в нее записку, папочку снова убрал в сейф, а тот закрыл на ключ.

– Что ж, ньор Гаррад. Мы рады приветствовать вас в нашей мастерской «Четыре стены». Возможность принять вас у нас имеется. Занятия, правда, уже начались, но вы, я уверен, быстро нагоните. График очень напряженный. Занимаемся практически без выходных шесть часов в день по вечерам. Весь двухгодичный курс стоит двадцать золотых, если готовы оплатить сразу, или по одному золотому в месяц. Прошу ознакомиться с программой и сообщить мне ваше решение.

– Простите, а почему «Четыре стены»?

– Ох, это вы меня простите. Я уже привык, что к нам поступают заядлые театралы, которые сами хотели бы оказаться на сцене, и я не думал… В общем, все объясняется просто. В отличие от школ классического театра мы проповедуем, если можно так выразиться, стиль естественного поведения на сцене. Только правда жизни! Актеры должны как бы отгораживаться от зрителей четвертой стеной комнаты и действовать так, словно никаких зрителей нет, а они просто живут. Наши декорации также максимально соответствуют настоящим объектам природы. Минимум условностей, максимум натуральности.

– А-а-а… э-э-э… я вас правильно понял? Если герой или героиня пьесы должны справить нужду, они снимут штаны или поднимут юбку и присядут прямо перед зрителями?

– Ну не до такой же степени, разумеется. Однако если герою по ходу пьесы надо выпить вина, он выпьет из настоящего кубка напиток, похожий на вино. Я понятно объяснил?

– Да. Благодарю вас.

Программа курсов меня поразила. Понятно, для чего там «актерское мастерство, пантомима, танец, вокал, сценическая речь, костюм, реквизит и формирование декораций». Но для чего «борьба, в скобках разные стили с пп и без пп; фехтование, в скобках все оружие; маскировка; наблюдение и сопровождение…» и много чего еще.

– Не удивляйтесь. Мы готовим синтетического актера, способного играть самые разноплановые роли, а для этого он должен быть всесторонне подготовлен. Очень часто к нам на спектакли приходят офицеры самых разных родов войск. Они могут быть снисходительны к актерам, но актеры хотя бы основы их службы должны знать. Иначе сложно включить зрителя в игру под названием театр, – немного патетически пояснил директор.

– Но фехтование для чего?

– Актер играет дворянина. Сцена дуэли. Он выходит к противнику, держа шпагу, как неопытная уборщица швабру. Вместо трагедии сцена превращается в фарс. Замысел режиссера и все труды коллег-актеров насмарку. Я понятно объяснил?

– Да-да. Благодарю вас. Вполне. А-а-а… что такое с пп и без пп?

– Что?

– Вот здесь. Борьба с пп и без пп.

– А-а… Это? Борьба с подручными предметами и без подручных предметов.

– Ну а это-то зачем?

– Три года назад делегация «Гоблин-опера» посетила спектакль, где по ходу пьесы ночной убийца должен прийти к герою и тяжело ранить его. После этой сцены делегация покинула зал и отказалась подписывать договор о сотрудничестве. У них вообще в оперу берут чуть ли не младенцев и всерьез обучают борьбе. Такая профанация, как у нас, по словам руководителя делегации, почтенного ФыРуСи, глубоко ранила их сердца. Они сочли для себя невозможным участвовать в подобном позорище.

И что я лезу со своими вопросами? Точно так же этот дядя мог бы пристать ко мне: а зачем, дескать, алхимия и математика для магического конструирования?

Я закивал, и, видимо от трясения мозгов, все встало на свои места. Вот в чем подвох оказался. Аримил явно прекрасно знал, что с таким-то графиком занятий мне будет просто не до девушек. Вряд ли останутся силы, да и возвращаться придется тогда, когда все порядочные девушки давно будут спать. А непорядочные – без партнеров не останутся и вряд ли станут «глазоньки свои проглядывать», не появилась ли моя кособокая тень на дорожке.

Уговорить себя мне удалось без труда. Стоило только пообещать самому себе бросить это дело, как только я научусь общаться с девушками более-менее гладко.

В группе вместе со мной были пять парней и семь девушек – тоже отличный повод изучить эти таинственные существа в их любимой среде обитания. Во всяком случае, все романы единодушны в том, что любая девушка – с младенчества прирожденная актриса. И даже дом свой они вольно или невольно стараются превратить в театр.

Что сказать? Поначалу, как и ожидалось, на сцену меня выталкивали пинками. Я стоял перед своими же товарищами и режиссером, что-то блеял молодым козликом, таращился круглыми от испуга глазами в потолок, пытался ходить по сцене на несгибаемых ногах, словно на ходулях, прижав к груди судорожно сжатые кулаки.

Потом потихоньку дело пошло. Учили нас на совесть. Наставники частенько были похожи на актеров, как старый любитель пива на молоденькую балерину, и драли с нас три шкуры, выжимая пять ведер пота. Домой я возвращался поздно, ветром колеблемый и сухой, будто завалившийся за комод сухарь. Очень мне помогала в овладении новой наукой моя профессия. Что-то было схожее в том, как следует концентрировать внимание при конструировании артефактов и при надевании чужой личины. Разница только в том, что магия в основном ориентирована вовне, а актерское мастерство внутрь себя. Да и по остальным предметам многолетняя практика в концентрации внимания также приносила свои плоды.