Юрий Пашковский - Тени безумия

Убийца вгляделся в безоблачное чистое небо – там, за семицветьем магических печатей, парил волшебник. Движением рук создавая Жесты и громко выкрикивая Слова, маг непоколебимо стоял на воздухе, точно под ногами у него была мостовая, а не десятки метров аэра.

Абэ-но Ясунари, Воздушный маг, плел заклинание настолько мощное, что скрытые в живой броне орбы не смогли сдержать его даже на начальной стадии, позволив жрецу Госпожи уйти с траектории удара, после чего контратаковать или скрыться. Призванные Номеном сотни духов ветра и иных эфирных сущностей плана Воздуха, десятки подчинившихся ему Младших владык воздушных элементалей, свободно текущая к нему Сила Орла Небес – негаторы заклинаний захлебнулись от первой же волны накрывшей шрайя магии и, не выдержав, сломались.

Ничто вне Куба не могло защитить посланника Клана Смерти от чар Аэруса. Большая часть защитной мощи сакрума ушла на противоборство с разрушающими материю и пространство смерчами, а оставшейся едва хватило, чтобы одолеть поспевавшую за его скоростью Живущую в Ночи. Те крохи, что еще сохранились, никак не могли выдержать удар сокрушительной магии Номена.

Серебристо-розовые разряды заплясали под ногами убийцы. Перламутровые молнии извивались дугами, выбрасывая из себя белые искры, их становилось все больше, они били и хлестали по доспеху шрайя, пробивая, сбивая и разнося железные полосы.

Из верхнего фиолетового круга ударил вниз поток ослепительного света. Проходя сквозь нижние печати, поток начинал сиять еще ярче и разрастался, обращаясь в исполинский столп энергии, покрытый магическими письменами – руны из кругов оплетали поток, усиливая его атакующую мощь.

Шрайя вскинул руки, прикрывая голову. Нелепый, бестолковый жест, но он ничего не мог поделать с элементами смертной оболочки, оставшимися в его измененном механиками Клана естестве. Эти элементы вызвали в душе страх – чувство, почти им позабытое.

Было еще одно чувство.

Шрайя вспомнил его, когда поток света достиг кружившей над ним гептаграммы.

Желание жить – чувство, которого он лишился давно, еще когда получил профанум, это чувство заменили преданность традициям Клана и бесстрашие перед ликом смерти.

А ведь действительно. Он не боялся смерти – и не ценил жизни. Ни своей, ни Генриетты, ни Родерика.

Может, поэтому они…

Шрайя не успел додумать свою мысль. Столп света обрушился на него, скользившие по нему руны разом нырнули внутрь, меняя свою форму. Сияющие клинки пронзили жреца Госпожи с головы до ног, и зарычал вырывающийся из них ветер – ветер, соединивший в себе физическую и эфирную природу стихии Воздуха. Он бил изнутри доспеха-сакрума, куда добрались руны, он бил снаружи, вырываясь из потоков света. Тела апофисов и изрытая ими земля, желтая кровь и вытекшая из матки слизь, камни и ставшая нечистой вода родника – их затягивало в ярко сверкающий столп магии, где неистовствовала вызванная Аэрусом в метрику Равалона Сииль, малая форма Сильифидэ, соборной Силы воздушной стихии. Даже тушу королевы апофисов потащило к уничтожающей шрайя магии, и только бездыханный Магистр остался не затронутым чарами Номена.

Продолжавший выкрикивать Слова Абэ-но свел вместе ладони, медленно начал отодвигать их друг от друга. Между кистями рук возник сгусток черной энергии с мерцающими внутри искорками, точно маг оторвал лоскут от покрытого звездами ночного неба. Маг замолчал. Сгусток тотчас рухнул вниз, к Сииль.

Овраг до краев затопило голубым светом. Когда отблески стихии Воздуха развеялись, единственным оставшимся в овраге был Магистр. Шрайя и апофисы с их королевой исчезли.

Не теряя времени, по склону скатилась Иукена. Глаз Дня морочил разум галлюцинациями, каждый шаг давался с трудом, будто она пыталась пройти сквозь стену, из ран на спине и животе продолжала течь кровь – на золотистом клинке шрайя было что-то, нарушившее привычный ход регенерации. Но она упорно шла к Магистру.

Дорога была каждая секунда.

Когда она подошла к Ракуре, Аэрус опустился неподалеку от нее и боевого мага, наблюдая за ее действиями. Иукена упала на колени, тяжело дыша, схватила торчащее из груди Магистра древко. Вздрогнув, Стрела Ночи приняла свой начальный вид. Отбросив иглу, Иукена достала из куртки другую, более длинную, с нанесенными на нее странными символами, которые Магистр, наносивший их на иглу, назвал рунами Магов-Драконов.

Иукена перевела дух, изгоняя из сознания посторонние мысли и чувства. Сконцентрироваться. Представить, что она на стрельбище. Она должна поразить цель. Попасть прямо в сердце мишени. Это проще простого. Вот она, мишень. Не десятки метров отделяют тебя от нее, а один взмах руки.

Всего-то и надо – вонзить Стрелу Ночи с последним активатором созданного Ракурой заклинания, которое вернет его к жизни. Так, по крайней мере, уверял Магистр, посвящая в детали своего плана. Восстановительное заклинание из магии крови, не столь могучее, как Святое Покровительство, чуть ли не из праха восстанавливающее погибшего смертного, но не менее действенное – если все сделать, как надо.

А надо лишить организм связей с тонким телом, не всех, но большинства – чтобы потребляемый аурой эфир не сбил формирование заклинания. Надо дать заклинанию сформироваться, не отвлекаясь на создание других чар. Поскольку им не хватало времени, надо было выбрать локальную зону поражения, запускающего действие заклинания, и надо было подготовить оружие, которое убьет Ракуру – и которое вернет его к жизни.

Встретиться с шрайя. Отвлечь их схваткой, пока заклинание окончательно не оформится. Вывести в это время из гексаэдра ушебти семью Абэ-но и объяснить Номену, что происходит и что он должен сделать. Пронзить Стрелой Ночи сердце Уолта, чтобы гексаэдр ушебти испарился с его смертью. И когда Аэрус уничтожит лишившихся божественной защиты шрайя (или во время этого), вогнать подготовленную боевым магом Иглу Ночи прямо в нанесенную Стрелой Ночи рану.

«Мне это не нравится. Слишком сложно. Как я получу остальную часть сведений об эликсире, если ты помрешь?»

«По-другому не получится. А вам придется постараться, чтобы я не помер».

Главное – успеть.

Главное – не промахнуться.

Иукена размахнулась. Моля Ночь, моля Тварца, моля богов, о которых слышала и о которых читала – моля все известные ей могущественные сущности не дать ей промахнуться, упырица вонзила иглу в сердце Уолта.

Он должен был умереть.

Его ничто не могло спасти.

Но так почему же он еще жив?

Шрайя открыл глаза. Он еще видел этот ослепляющий поток, вместе со светом несущий ему гибель, он еще чувствовал разрывающий тело ветер. И вместе с тем он видел мелькающее в кронах небо и чувствовал, как его, держа за ногу, куда-то тащат по земле.