Софья Ролдугина - Зажечь звезду

Вот ведь язык у девушки подвешен!

– Лады! Ты забегай к нам почаще, а, Нэй? – улыбнулся Валмир.

На мгновение мне стало стыдно. Столько общаемся, подружились почти, а я даже никогда не спрашиваю, как у него дела. Да и вообще почти ничего о нём не знаю… Просто ещё один человек, которого придётся вычеркнуть из жизни, когда моё пребывание в Академии подойдёт к концу.

Так зачем же привязываться?

«Ладно, не ко времени эти мысли».

Я махнула рукой на прощание, улыбнулась и свернула к лестнице.

На сей раз больничный запах просто невыносим.

Фальшивое небо осыпается хлопьями синей глазури, долина расползается на клочки мокрой бумагой – и обнажается гладкий стерильно-белый кафель.

Я пытаюсь удержать клочки, слепить вместе… и не выходит. Они только липнут к пальцам и забиваются под ногти бурой грязью.

Безнадёжно.

Ксиль наблюдает за мной с полуулыбкой языческого идола. Он сидит неподвижно. Щиколотки скрещены, левая рука отставлена для опоры, пальцы правой согнуты и едва касаются белой плитки.

Нагота делает его уязвимым.

– Утром ты забудешь, – говорит он.

Если дохнуть на его улыбку настоящим живым теплом, она растает, как иней.

– Где ты? – Он молчит. – Что с тобой происходит?

– Ничего, с чем бы я не мог справиться сам.

Даже я понимаю, что это ложь.

– Ты забудешь, – повторяет он мягко. – И прости, что показал тебе такой неприятный сон…

Я стискиваю зубы.

Не забуду.

…Проснулась я в позе эмбриона.

Сердце колотилось, как безумное. Сон был до жути реалистичным. Больше похоже на искажённую реальность, чем на игры воображения.

Максимилиан в беде?

«Надо связаться с Тантаэ, он может знать», – решила я и беспокойно перевернулась, плотнее кутаясь в одеяло. Но через минуту уже засомневалась: а стоит ли?

А может, это был просто кошмар? Заурядный дурной сон? Неудивительно, последние месяцы я только и делала, что изучала некромантические ритуалы со всеми их «прелестями» – жуткими инструментами, кровавыми пытками и жестокими убийствами. И мысленно примеряла эту гадость на себя. Нервы на пределе, вот и мерещится… разное.

А ведь на носу шестнадцатое февраля – дата защиты проекта.

Бездна, как я вообще доживу до неё?

Рэмерт сейчас приносил больше вреда, чем пользы. Срывался по пустякам, непрерывно курил, позавчера вообще пьяный пришёл. Я пыталась спросить, в чём дело, но каждый раз он посылал меня, не стесняясь в выражениях. Голова шла кругом – хоть Айне звони, напрашивайся на пророчество…

«Ладно, все-таки дам знать Тантаэ, – окончательно решила я. – Паранойя, в отличие от беспечности, болезнь не смертельная».

Просто ещё одно дело к списку срочных, которые нужно выполнить в следующие четыре дня.

А потом – свалить из Академии, какие бы ни были результаты защиты.

Дэйр меня и так заждался.

Я неохотно выбралась из-под одеяла – день предстоял трудный. Мэйсон обещал серьёзный разговор. Я надеялась, на этот раз мы обойдёмся без юбок и прочих «полезных» советов.

Ночной кошмар меня подкосил.

Правильно говорят, с какой ноги встанешь… С утра всё валилось из рук и закатывалось под диваны, не желая доставаться даже с помощью магии. На завтрак я опоздала… А под конец мне повезло столкнуться с Мон в коридоре. В прямом смысле – я влетела в неё на полном ходу, когда она выскочила из-за поворота.

Конечно, отделаться простым «извините» не получилось.

– Смотри, куда прёшь, ведьма патлатая!

Меня передёрнуло.

Значит, «ведьма патлатая». Именно «ведьма», а не «равейна». А как бальзам от прыщей нужен – так сразу «Найта, миленькая». В другое время я бы это проглотила, но сейчас – не выдержала. Сорвалась.

Перед глазами до сих пор плыли белые пятна – блики на стерильном кафеле.

– Зато у меня есть что причесать, если такое желание возникнет, – огрызнулась я. – А у некоторых три волосинки и те крашеные.

Моника аж взвилась. Похоже, не у меня одной нервы сегодня были натянуты, как гитарные струны на морозе. Тронь – не зазвенят, оборвутся.

– Дура! – рявкнула она, уже не раздражённо, а по-настоящему зло. – Думаешь, если ляжешь под Мэйсона, сразу поступишь? Да все уже знают, что тебя скоро вышибут отсюда! И Мэйсона за компанию!

Это было так абсурдно, что даже не обидно.

«Странно, что она ещё и Хэла сюда не приплела», – удивилась я молча. Впрочем, мой брат создал себе достаточно… впечатляющую репутацию. Даже для боевого некроманта. Шутить над ним не рисковали. Хэл ведь любил пошутить в ответ.

А чувство юмора у него было… своеобразное.

– Если твой Мэйсон не сдохнет раньше!

Я застыла. Это было уже серьёзно.

К идиотским домыслам насчёт наших с Рэмертом «отношений» я уже привыкла, тем более что «сама виновата», как говорится – засиживалась допоздна в его лаборатории, а то и до утра. К пожеланиям «удачно» сдать экзамены, в разных вариациях, – тоже. Но последняя угроза мне очень-очень не понравилась. И так за Рэмерта было тревожно.

– Моника, вы понимаете, что это угроза убийством? Уголовная статья? – осторожно поинтересовалась я, прощупывая почву. Почему-то брошенная вскользь фраза показалась мне чем-то большим, чем простое ругательство.

Мон не заставила себя долго ждать:

– Жаловаться побежишь? Да кто тебе поверит? Равейна…

Последнее слово она точно выплюнула.

– Моника… – подражая Тантаэ, я понизила голос до шёпота и постаралась стереть все интонации, оставив только спокойную уверенность. – Если с ним что-нибудь случится – что-то по-настоящему плохое, – то даже свидетельство равейны послужит поводом для возбуждения расследования. Вы осознаёте это?

– Пусть сначала докажут! – фыркнула Моника и, развернувшись на мысках, лихо зацокала каблуками по коридору, не удосужившись даже собрать с пола свои конспекты. Интересно, она хоть потом-то за ними вернётся?

Я мстительно загнала тетради пинком в нишу у стены и побежала к лестнице. Недоброе предчувствие змейкой зашевелилось под рёбрами.

А что, если слова Моники были не просто словами?..

В комнату Рэмерта я вошла без стука – дверь он запирал, только когда сам уходил, и против неожиданных вторжений не возражал. У меня уже была наготове длинная, прочувствованная речь на тему подлых белобрысых студенток, но стоило заглянуть в комнату, как слова застряли в горле.

Боги, неужели можно развести такой бардак за два дня… за три… за неделю… Сколько я сюда не приходила?

Запах перегара и табака такой сильный, что в горле першит. Под столом – нестройные ряды бутылок всех мастей и размеров. Кипы бумаги, скомканное покрывало, ботинки посередине комнаты… И венец этого кошмара – сам Рэмерт, сжавшийся в кресле. Руки обхватывают колени, взгляд отсутствующий. Трёхдневная щетина, из одежды – одни замызганные штаны, за ухом – мятая сигарета.