Алексей Олейников - Тени Авалона

– Мама мия! – Франчелли сел на стул. – А теперь все то же самое, но в хронологическом порядке, от начала к концу. И со всеми подробностями.

– Ну дед… я же все уже…

– Сначала! – сверкнул глазами Марко.

Дженни со скорбью в голосе начала, но потом увлеклась и принялась рассказывать во всех красках. Марко слушал, изредка задавал вопросы. Когда Дженни закончила, он встал, открыл встроенный бар и налил себе чего-то янтарного в квадратный бокал. Немного повозился у камина с джезвой на длинной ручке и принес Дженни высокий бокал для латте с горячим фруктовым чаем.

– О, спасибо, чипсы страшно соленые!

– Итак, Элва дала тебе платье и отправила на Авалон в этой… – Марко щелкнул пальцами.

– …кережке, – подсказала Дженни. – Я думала, это сани, а они еще и плавать могут.

– Да, то, что они не утонули, едва отплыв от берега, – это великое волшебство, – с легкой злостью согласился Марко. – Я бы с превеликим желанием поговорил с этой шаманкой!

– Она хорошая. Она просто оберегала Арвета.

– От кого?

– От меня, – пожала плечами девушка. – Она мне гадала… и выходило все время только одно – идет тьма из-за пределов мира. За мной. Что это значит?

– И что ты видела при гадании? – ровным голосом спросил Франчелли.

– Лицо…

– Какое?

– Страшное. Темное, как опаленная головешка, – девушка поежилась. – Хотела бы забыть о нем навсегда, но оно иногда снится. И его глаза. Они такие… в них нет жизни, но есть голодная страсть. Неутоленная жажда и страшная тоска.

Дед откинулся на спинку, баюкая тяжелый стакан. Взгляд его блуждал по комнате.

– Надо подумать…

Он поднялся.

– Стой! А мне что делать?

– Как – что? Развлекаться, – изумился Марко. – Башня Дождя сверху донизу набита чудесами и приключениями, это же сердце Службы Вольных Ловцов!

– Мне бы кресло-качалку, молочный коктейль и тихий вид на море. Я за последнее время наприключенилась уже.

– И это здесь есть, – воскликнул дед, – Отличное кафе «Последняя песня» с видом на море! Хозяйку зовут Сирена. Пойдем позавтракаем. Пропустим по чашке кофе с мороженым.

– Здесь есть кафе? – поразилась Дженни. – И там подают кофе глясе [29]?

– Там есть все. Одних коктейлей больше тысячи. «Холодные берега», «Трое из леса», «Многорукий бог», «Посмотри в глаза чудовищ», «Герой должен быть один»… – принялся перечислять Марко. – Последний мой любимый, кстати. Берется вкрутую сваренное яйцо…

– А картошка фри?! – оборвала деда Дженни. – С рыбой? Я до смерти соскучилась в Норвегии по нормальной еде.

– Беги обувайся.

Дженни направилась к гардеробу. Марко подошел к распахнутому окну. Улыбка застыла на его лице, как забытое пальто в гардеробе, – одиноко, потерянно, бессмысленно. Он залпом допил содержимое стакана.

– Тьма из-за пределов мира? – сказал он морю и солнцу, что танцевало на лазоревой глади. – Нет, Господин Охоты, ты забрал кусок моей жизни, ты увел Эдну, но Дженни я тебе не отдам.

Кафе «Последняя песня» угнездилось у подножия Башни Дождя, на широком скальном уступе. Отгородившись от пропасти заборчиком темного дерева, выкатив на каменистую ладонь скалы легкомысленные столики и ажурные стулья, раскинув зонтики, кафе старалось изо всех сил производить впечатление обычного туристического местечка. Из тех забегаловок, что ждут туристов в конечной точке их маршрута из жаркой долины к холодным вершинам. Когда разгоряченные, еще несущие в себе тепло низин и влагу морского берега, туристы вываливаются в прозрачный, выветренный от запахов и признаков жизни воздух высокогорья. Оглядываются, еще не понимая, куда попали, и вдруг ежатся, даже не от пронизывающего ветра, а скорее от пробирающего до костей отсутствия жизни. Горы стирают человека с лица земли своим присутствием, уничтожают его в его малости, и тогда человек в ужасе кидается к теплу, к очагу, к еде, ко всему, что символизирует жизнь. «Все это есть у нас!» – гостеприимно распахивают свои двери кафешки и рестораны. Потому на горных курортах всегда забиты все едальни – люди в них прячутся от невыносимого великолепия гор.

Так и «Последняя песня» притворялась средиземноморским ресторанчиком средней руки – отчаянно, до белых занавесок в окнах, горшочков с примулами и спящих на подоконниках кошек удивительных мраморных расцветок. Над площадкой плыли запахи мяты и орегано, тмина и корицы, запахи тушенных в оливковом масле и вине мидий и фаршированных козьим сыром осьминогов, а следом их догоняли запахи свинины под медовым соусом. Фонарики по краю ограды качались на легком ветру. Курорт, да и только…

Снимай, Дженни, серебряной ложечкой тающий айсберг мороженого в своем бокале с кофе глясе, звени стеклом и серебром, смотри, как блещет море, слушай, как плещут волны внизу. Только не поднимай глаза, когда на тебя падает тень от облака, потому что прямо над головой – белая башня, как парус огромного корабля, и вершина ее увенчана облаками. Чайки парят над тобой, клювы их отливают золотом, их голоса пронзительны.

Увидишь и разом понимаешь, что нет ничего обычного в этом месте, и даже кафе до последнего гвоздя в ограде не от мира того, из которого ты прибыла…

– Это и есть Авалон? – Дженни аккуратно собрала ажурную пенку, постучала по краешку бокала. Кофе не бодрил, а скорее тревожил, выводил из состояния равновесия, в каком она толком и не была. Может, все дело в здешней воде?

– Один из островов, – ответил дед. Он ничего не заказал, а все поглядывал на море и писал в пухлом дневнике в потрепанной кожаной обложке, пока Дженни поглощала фиш энд чипс [30], шумно радуясь родной пище. Лицо его, заостренное и хмурое, слегка посветлело.

– Авалон – это архипелаг. Здесь около девяноста островов. Там столица, – он махнул на запад, – Янтарный остров. Там Великий Совет, там Врата Фейри. А мы на острове Службы Вольных Ловцов. Тут у нас… вернее у них, экзопарк, тренировочный полигон, мастерские Сатыроса. Есть еще остров Лекарей, с Замком Печали, где сейчас держат Фреймуса…

– Он здесь?! – вскинулась девушка. – Вы что, с ума сошли?

– Темнику придется ответить за нарушение договоренностей между темниками и Магусом. Он призвал демониев, он напал на Магус Англии…

– Да его надо было в бетон закатать при первой возможности… – Дженни сама не заметила, как схватила салфетку и принялась ощипывать ее края.

– Стоило бежать на Авалон, чтобы найти здесь того, от кого бежала, – с нервным смешком заметила она.

– Здесь Фреймус тебе не навредит. Его надежно охраняют. Берегут для суда.

– Хочется верить. – Слово – щипок, слово – щипок, и салфетка лохматится по краю, обрастает бахромой. – Но не получается. Ты не знаешь его, Марко. Он жестокий, хитрый и… жестокий. Знаю, что повторяюсь, не поправляй. Он… зря вы его привезли сюда!