Александр Прозоров - Меч Эдриджуна

– Означает ли это, профессор, что раскрытие тайны нашего существования смертным больше не опасно?

– Этот вопрос не имеет однозначного ответа, мсье Кро, – спрятав палочку, опять взялся за перо директор школы. – Если кто-то из магов вдруг пожелает рассказать смертным о нашем мире, то сие станет предательством всего цивилизованного мира, открытой изменой и подобный чародей будет уничтожен немедленно и без всякой жалости. Однако бывает и так, что тайна раскрывается случайно, без злого умысла. И тут все зависит от последствий. Порою случившееся столь очевидно для всех, что у смертных возникает долговременный интерес, они затевают исследования, начинают копаться в мелочах и нестыковках… Если хранителям Хартии приходится проявлять заметные усилия для устранения последствий, уничтожения следов подобной ошибки, то виновник оной показательно наказывается. Ибо безнаказанность порождает безалаберность. Но если опасных последствий от проступка не случилось, вмешательства хранителей не потребовалось, то нет и наказания. Того, чего не заметили смертные, Совет Хартии тоже рассматривать не станет. Еще вопросы?

– Благодарю вас, профессор.

– Тогда я вас более не задерживаю, мсье Кро. У меня очень много нудной и скучной, но важной работы… – Директор позвонил в колокольчик, и желудок молодого человека знакомо дернулся вверх. Сколько ни пользуйся амулетами перемещений, однако привыкнуть все равно невозможно.

Сфинкс перед башней Кролика почесал живот еще раз, и Битали поморщился:

– Фу, как мутит!

– Ну чего, успешно? – вскочил с постели недоморф.

– Да, разрешил остаться в школе еще на две недели, – кивнул Кро. – И даже кормить пообещал.

– Здорово! А то смертные в моем замке ремонт все еще не закончили.

– Ты знаешь, – расстегнул форменный школьный пиджак Битали, – мне кажется, что директор знает о том, как мы в Ла-Фрамансе смертным на глаза попались. Уж очень подробно рассказывал, как и что бывает за открытие тайны.

– Ну и что? – сел обратно на постель недоморф.

– Намекнул, что если последствий не будет, то простят. А если зараза расползется дальше, то могут и того… По всей строгости. Чтобы другим неповадно было.

– Че, правда? – Надодух старательно ощупал свою шею. – Надо придумывать чего-нибудь, дружище. Чтобы лапкой всю эту историю затереть. Мне моя голова на плечах больше нравится, нежели на пике над воротами.

– Сенусерт, отрубленные головы уже лет триста никто на пики не насаживает! – усмехнулся потомок Темного Лорда. – У тебя слишком богатое воображение.

– Хранителям Хартии лет по тысяче каждому. Так что старые привычки вполне могли не забыть…

Послышался треск, посреди комнаты возник высокий, под потолок, плечистый, рыжий и лохматый бородач в длинном коричневом пальто с рыхлым лисьим воротником, зло зарычал и сграбастал Битали за шею, оторвав от пола, заорал, брызгая слюной:

– Как смел ты прикоснуться к моей дочери, подонок?! Я убью тебя, мерзкая тварь!

– Э-э… – с трудом прохрипел Битали. – Какой… дочери…

Хвататься за оружие он не спешил – в голове почему-то всплыл образ Франсуазы. Она, конечно, смертная… Но ведь он ничего не знал про ее родителей! А вдруг… Убивать отца любимой ему не хотелось.

– Вы бы поосторожнее, мсье! – посоветовал недоморф, подтягивая под себя ноги и устраиваясь поудобнее посреди одеяла. – Мой сосед считается лучшим фехтовальщиком школы и добрым нравом отнюдь не отличается.

– Как ты смел наложить свою грязную лапу на мою Аниту?!

– Аниту Горамник? – недоморф изменился лицом, но признал: – Простите, но тогда вам нужно говорить со мной.

– А-а? – Бородач бросил Битали и сграбастал за грудки соседа: – Как ты посмел, подонок?!

– Вы бы поосторожнее, мсье. – Потомок Темного Лорда перевел дух, проверил ладонью существование нижней челюсти, по ощущениям растертой в порошок, и предупредил: – Мой сосед, чатия Сенусерт, хороший воин, недавно разгромил наголову барона Тийера и добрым нравом отнюдь не отличается.

– Проклятье! – опять разжал пальцы здоровяк. – Директор школы сообщил, что моя дочь принесла клятву верности некоему Битали Кро!

– Кро – это я! – поднял руку Битали и торопливо отступил за очаг.

– А любит ваша дочь меня! – храбро ответил Надодух и прижался спиной к окну.

– Проклятый уродец! – великан вскинул руки, явно намереваясь придушить сразу обоих.

– Он седьмой в роде проклятых, папа! – Возникшая Анита была одета в плотно облегающее короткое платье, усыпанное золотыми блестками. На шее девушки красовалось жемчужное ожерелье в тяжелой золотой оправе, выдающей древность изделия, волосы собраны на затылке и заколоты изумрудным гребнем. – Так что за судьбу детей можешь не волноваться. Им уже ничего не грозит.

– Детей?! – разъяренным медведем заревел гость, стряхнул с себя пальто, со злостью швырнул в очаг и выдернул палочку размером со шпагу.

– Папа, я не дура! Не оскорбляй меня идиотскими подозрениями. Я знаю, что в моем положении делать можно, а чего нельзя. Пока мы не окончим колледжа, ничего, разумеется, не будет. Но о помолвке хорошо бы объявить прямо сейчас. Дабы в дальнейшем никто не ощутил себя оскорбленным, получив отказ… И ты опять не отряхнул валенки. Асугарси! – взмахом палочки она осушила гостю обувь.

Битали прикинул, что в любой из валенок он мог запросто влезть обеими ногами.

– Ты даже не спрашиваешь моего согласия?!

– Простите, мсье Горамник! – Надодух, осмелев, слез с кровати. – Я предполагал этим летом посетить вашу усадьбу и официально просить руки вашей дочери. Мне жаль, что это случилось… Таким образом.

– Ты поклялась в верности ему, – указал на Битали гость, – а замуж собралась за этого? Чертовы французы! Говорил я матери, нельзя отпускать тебя в этот гадючник извращенцев!

– Папа-а!!! – округлила глаза отличница. – Ты сошел с ума!!!

– Ты как разговариваешь с отцом?!

– Как ты разговариваешь с дочерью! На этого я работаю, а этого люблю! Так тебе понятно?!

– Работаешь на этого сосунка? – мсье наконец-то перестал реветь, хотя стены от голоса все равно продолжали содрогаться.

– У него есть перспективные идеи, папа. После колледжа сам увидишь.

Битали, услышав подобную рекомендацию, удивленно вскинул брови, но предпочел промолчать.

– И любишь это мохнатое чудище?

– Он уютный, папа. Пушистый, как медвежонок.

– Это он предусмотрительно оброс, – мрачно отметил мсье Горамник. – Если я выкину его в окно, он сможет ночевать в сугробе.

– Здесь нет сугробов, папа. Чтобы выкинуть его в окно, тебе придется пригласить Надодуха в гости.

– Ты когда-нибудь купался в проруби, мальчик? – наклонился к недоморфу плечистый гость.