Вячеслав Бакулин - Некроманты (сборник)

– Ах, не обращай внимания, мой дорогой. С тех пор, как скончался дядя Андрей, я… что-то никак не отойду. Не волнуйся, Тёмочка, тебя это никак не касается. – Она попыталась улыбнуться, но губы у неё только судорожно дёрнулись.

– Проголодался, наверное, с дороги? Стёша уже всего напекла-наварила. Ты ведь по-прежнему любишь булочки с вареньем?

Булочки с вареньем – клубничным – были превосходны, пальчики оближешь. Я съел пять. Или шесть. А, может, и семь. Кто ж их считает, такие вкусные!

За обедом тётя расспрашивала про гимназию, про приятелей из моего класса, про сестричек, про маму с папой – всё, как положено; но при этом мысли её, как написали бы в «Роковом путешествии Джона Мильтона», «витали где-то в далёких странах».

– Тётя, а другие ребята тут есть? По соседству? Иван сказал – только на других улицах…

– Ребята? Другие? – отчего-то смутилась тётя. – Боюсь, Тёмочка, дорогой, что у нас тут никого и не осталось…

– А… куда ж они делись? – спросил я, пытаясь скрыть разочарование.

– Ах, друг ты мой любезный, кто ж знает? Кто-то уехал, кто-то… в общем, не осталось. Одни старики, дорогой. Одни старики, но и они по домам сидят, бока греют…

Ну вот. Мало того, что меня не взяли на море, так теперь тут ещё и играть не с кем!

– А вы, тётя, так одни тут и живёте?

– Ну, как одна? Стёша вот, ещё Иван. Так втроём и кукуем. А теперь и ты с нами поскучаешь.

Вот уж точно, подумал я. Скучать, похоже, придётся во всю ивановскую.

Устроили меня на втором этаже. Комната как комната, и даже сам великий сыщик Эркюль Пуаро не сыскал бы тут ничего подозрительного. Стол у окна, кровать с балдахином от комаров, комод, шкап. Умывальник, книжные полки. Я бегло просмотрел корешки – но там стояла одна скукотища. Я согласился б и на читаного-перечитаного Станюковича или Джека Лондона, но не сыскалось и их.

Тётя пришла пожелать мне спокойной ночи. Сказала, что Стёша спит прямо за стенкой, а Иван – напротив, так что бояться мне нечего.

– Я и не боюсь, тётушка…

– Ах, дорогой, на новом месте всегда неважно спится. Мало ли что привидеться может…

Она оказалась права. Мне не спалось. Нисколечки. Я лежал, лежал под балдахином, слушая наглых и злых комаров, тыкавшихся снаружи в сетки, и думал, что какой-нибудь Коннах О’Рейли из «Абордажной команды «Бешеного»» уже давно бы храпел, ни на что не обращая внимания.

Полнолуние. Белые квадраты на полу. В старом доме что-то поскрипывает и пощёлкивает. В углу мерцает лампадка. Надо бы закрыть шторы – но что-то меня удерживает. Я смотрю на стену – не могу понять, почему мой взгляд словно притягивается к простенку над комодом, – и вдруг понимаю, что вижу два темноватых овала, словно там когда-то висели картинки.

Эркюль Пуаро, сперва решивший, что комната скучна, неинтересна и не таит никаких загадок, на моём месте точно сделал бы то же самое – откинул бы одеяло, вскочил бы и подбежал.

Я и подбежал. Точно – два овала, а вокруг – выгоревшие, выцветшие обои. У нас в доме в таких овальных рамках стояли фотографические карточки. Я пригляделся – и заметил дырочки в обоях, у верхнего края обоих овалов, там, где и полагалось торчать гвоздикам, на которых висели рамки.

Кто-то снял картины или фотографии и спрятал их. Зачем и почему?

Конечно, Эркюль Пуаро ещё бы спросил: «А почему на их место просто не повесили что-то другое?»

Сердце моё билось быстро и часто. Лето стремительно переставало казаться скучным. Хотя, казалось бы, что же тут такого – просто следы на обоях…

Как ни странно, после этого я уснул мгновенно. И спал крепко, без снов.

Наутро, подумав, я решил не беспокоить тётушку лишними вопросами. Она и так грустная, зачем её тревожить?

Завтрак был отличным, единственно, у чая оказался какой-то странный привкус. Я даже невольно отставил чашку.

Тётя заметила.

– Ничего-ничего, это наши здешние травы. Стёша всегда заваривает, для бодрости, – быстро сказала она, не глядя на меня. – Просто у тебя пока привычки нету. Попробуй ещё, уверяю тебя, ничего не почувствуешь.

Спорить я не стал, снова пригубил чай – не хотелось расстраивать тётю – и точно, никакого привкуса уже не ощущалось.

После завтрака Стёша отправилась на рынок, Иван ушёл в каретный сарай, якобы чинить коляску, а тётушка, извинившись, удалилась к себе в будуар, сославшись на сильнейшую мигрень.

Дом оказался в моём почти что полном распоряжении.

Что сделал бы на моём месте Бертран дю Морт, знаменитый кладоискатель из «Запретных сокровищ»? Разумеется, простучал бы стены в поисках тайных ходов. Я тоже не сомневался, что они тут где-то есть, но начать решил с азов – с простого осмотра.

Моя комната, увы, не содержала ничего особенного, кроме уже упомянутых следов от двух снятых картин. В ящиках комода – какая-то старая одежда, переложенная стеблями сухой травы. В шкапу – салопы, пелерины и прочее, совсем-совсем неинтересное. Разумеется, я залез в шкап, добрался до задней стенки; и, разумеется, там ничего не оказалось.

Решив, что простучу стены позже, я двинулся по дому. «Начнём с пустых комнат, – подумал я, – хотя, если уж что-то прятать, так как раз в комнатах занятых, ну, хотя бы у той же Стёши».

Внизу, в столовой, на обширной кухне, где, наверное, разом могли бы сготовить обед на полсотни голодных ртов, в приёмной – я не нашёл ничего интересного. Старые бюро, высокие кресла с резными спинками, шкапы, шифоньеры и прочее; слегка разочарованный, я сунул нос в библиотеку – да так и застыл.

Если дом снаружи казался позаброшенным обиталищем привидений, если комнаты его изнутри выглядели аккуратными, но унылыми и староватыми, то библиотека, напротив, сияла чистотой. От пола до потолка, совершенно скрывая стены, тянулись застеклённые шкафы, а в них – аккуратными рядами сотни, если не тысячи томов. На стёклах – ни пятнышка, ни пылинки, на пол брошен пушистый ковёр, посредине – длинный дубовый стол с пюпитрами, с углублениями для чернильниц, деревянные же стаканы с остро отточенными карандашами, стопки чистой бумаги – хоть и несколько пожелтевшей от времени, – линейки с транспортирами, промокашки, пресс-папье и вообще всё, что только можно себе вообразить. Вдоль стен по специальным рельсам ездит лестница – я такое видел только у папы в университете. Гусиным Лапкам, нашему учителю чистописания, наверное, это место показалось бы раем.

Но… кто ж тут мог работать? Или – никто не работал? Просто каждый день отовсюду сдувается пыль?

Я принялся читать названия, какие мог разобрать – одно другого краше. Начиная от «Книги некромагических практик» до «Поимённого перечня практикующих ведьм области Бранденбург по состоянию на декабрь 1725 года». И ещё куча всего.

Осторожно потянул за ручку – стеклянная панель бесшумно отъехала в сторону. Не заперто.