Сергей Джевага - Новая Эпоха

Истина зачастую никому не нужна, так как пугает сильнее любого кошмара. Или просто скучна. Или ее нельзя использовать в собственных целях.

Впрочем, не важно. Откуда взялись Знаки никто не помнил. Как и кто открыл первые, тоже кануло в реку Забвения. Возможно, подарил людям сам пресловутый Творец. А может, нашел какой-то великий шаман. Но последующие символы искали в течение поколений через медитации, ритуалы, просветления. Медленно и тяжело.

Стоит ли говорить, что Древние с радостью променяли старую и в чем-то неудобную топорную магию на Имена?

Правда, несколько племен не пожелали отказываться от традиций. Они верили в Творца. Верили в то, что Создатель специально оставил подсказки, которые сделают населяющих мир разумных существ равными ему. Но не через Силу, а через Мудрость, смерть и перерождение, развитие, познание Сущего…

Именно эти племена и стали Отрекшимися. Добровольными изгнанниками, ушедшими на север после создания Краеугольного Камня. И продолжающими следовать Пути, ищущими Знаки.

Также Алар и прочие в отместку за непокорность прокляли изгоев. Зная, что те отвергают бессмертие, наградили им игледов, отобрав способность рожать детей. Но гораздо хуже то, что с возникновением Агарока мир изменился и некая сфера, некие врата стали недоступны.

«Врата Душ», – подумал я, подобрав первую аналогию к тому образу, что дал Страж. И с отстраненным удивлением осознал, что получил ответ, на один из возникших ранее вопросов.

Знания продолжали возникать в мозгу то картинками-воспоминаниями, то сухими фактами. Я увидел раскаявшегося Остролиста, говорящего с северянами. Сообразил, что Камня у игледов нет. Что след, оставленный в записках одного из подмастерьев Терна времен заката Цитадели, оказался ложным. Северяне сами бы с удовольствием разбили Агарок ставший символом и причиной заточения. Но не могли, так как проклятие сгубило бы любого, кто поднял бы руку на богов, на артефакт. И губило, ибо попытки они делали. Но смерти были пустыми, бесполезными, души также остались в тюрьме.

Почему? А потому что Сущее изолировано. Когда-то не существовало ни Преисподней, ни Поднебесного, ни многих иных теневых миров. Появились из-за Камня, ибо тонкие оболочки больше не могли уходить.

Куда?

Но внятного ответа у Стража не нашлось, вместо этого в воображении замелькали картинки чего-то неопределенного: огромная лестница, бездонная звездная пропасть, тоннель из света и тьмы.

Разум откровенно заклинило, я начал погружаться в беспамятство, когда сквозь мрак прорвался образ эльфа с клинком посреди заснеженного леса. Прилетело эхо беспокойства. Мозг, уже подстроившись к манере общения игледа, перевел: «Враг близко. Надо предупредить братьев… прости, чужак».

Ответить я не смог, резко очнувшись, словно от кошмара. Ощутил жжение, тающие снежинки на лице, холод. Застонал и дернулся, с трудом оторвал голову от тверди.

Ветер завывал в скалах, падал снег. Стены ущелья нависали над головой подобно бастионам, где-то в вышине извилистой рекой текло небо, которое успели затянуть серые тучи.

Тихо застонав от боли в обмороженных пальцах, онемевших лодыжках, я рефлекторно сотворил лечебное заклинание и немного подождал. Способность двигаться вернулась, но в ушах продолжало шуметь. Перед глазами мелькали образы прошлого, мир тошнотворно раскачивался. И я не мог сообразить, где нахожусь, что происходит.

Воин исчез, как и не бывало. И подумалось, что виновато больное воображение, удар. Однако вскоре в голове слегка прояснилось, и я сообразил – нет, не пригрезилось.

«Эльфы! Эльфы близко!»

По нервам пробежала колючая молния. Я перекатился и встал на колени, огляделся.

Не видно ни зги. Пока приходил в себя, метель изрядно усилилась, заполнила ущелье белой взвесью. Исчезли стены, следы замело.

Поднявшись, я пошел навстречу ветру, сам не понимая, отчего избрал конкретное направление. Разум сковывала смола и туман, мысли вязли в боли и каком-то странном онемении. И лишь через пять десятков шагов дошло, что иду к какой-то зыбкой темной линии вдали.

Лес.

Инстинкты заставили замереть, а потом упасть в холодный сугроб. Как раз успел. Так как вынырнув из снега, засек мерцающий серебристый силуэт у опушки, на фоне темных стволов.

Я начал медленно пятиться, заметив подходящую глыбу льда, где можно было укрыться. Но замер и сплюнул в сердцах. На скалах, нависающих над устьем ущелья, показалось еще несколько серебристых теней. Дозорные легко перепрыгивали с камня на камень, постоянно двигались. И по всей видимости, возвращаться пока не собирались.

Если пойду обратно, обязательно засекут. Метель, но местность открытая, а глаза у эльфов зоркие.

Хотя можно рискнуть, понадеявшись на лечебные заклинания. Несколько стрел меня не убьют. Зато появится шанс расспросить Стража подробнее, возможно, договорюсь о помощи. Но с другой стороны обнаружу себя, да и наверняка приведу разведчиков прямиком к игледской заставе. Вряд ли северяне обрадуются такому визиту.

Что делать? На одной чаше весов возможность получить сведения из первых рук, найти способ победить Древних. На другой – жизнь Мии. Катрин не станет колебаться. Убьет, затем натравит на меня заклинателей. А против десятка магов не выстою…

Обещания нужно выполнять. Тем более, что никто не мешает вернуться позже.

Следовало принять решение. И я принял, расставил приоритеты. А потом поискал тень у опушки и заметил ее чуть дальше. Облачко серебристой пыли медленно уплыло в кусты, оставив вереницу неглубоких следов.

Такой шанс упускать нельзя.

Стиснув зубы, я двинулся к кромке леса. Полз, прятался среди глыб льда и кочек, прокладывал тоннели в сугробах как крот. И буквально на полпути убедился, что предосторожность оправдана.

На одной из крайних сосен дернулась ветка, посыпались хлопья снега. Снежинки вели себя неестественно, а голый по идее сук чересчур изогнут. Шагах в пятидесяти еще одно такое место, чуть правее третье.

Устроились, гады, как вороны.

Сердце мучительно сжалось. Лишь бы не увидели, кто пожаловал, лишь бы не донесли…

Но я отогнал мысли о худшем и опять нырнул в сугроб, медленно-медленно пополз к опушке: то и дело замирая, прислушиваясь, стараясь не стучать зубами от холода. Последний досаждал особенно сильно, руки и ноги едва гнулись, перед глазами то и дело темнело, любые резкие движения причиняли острую боль. Резь и жжение крылись в костях, голова отвратительно кружилась.

«Просто от стужи», – твердил я про себя, боясь предполагать, что на самом деле сделал со мной Страж. Дождавшись усиления метели, прокрался по каменистому пригорку, забрался в кусты и затаился, закопался в снег. Вовремя, так как послышались легкие шаги, шелест одежды. Часовой вернулся, некоторое время постоял и тихо буркнул на эльфийском: