Галина Манукян - Ученица чародея

– Ты! – я ткнула пальцем в де Моле. – Понесешь меня на руках. А ты, – я вычислила по костюму начальника стражи, – веди меня в казематы, к новому пленнику, Этьену Годфруа. Ясно?

Новые Големы гаркнули хором:

– Как скажете, госпожа!

Я окинула взглядом других пятерых стражников и грозно велела:

– Всех, кто попробует мне помешать или захочет схватить меня, убейте!

Факелы ярко пылали в руках моих Големов, освещая путь и распространяя вокруг запах смолы и горелой пакли. Зловещие тени расползались по узким коридорам замка, гулким эхом зеркалящим шаги. Наша процессия спустилась в казематы по полукруглой лестнице донжона, осторожно наступая на каменные плиты с выщербленными краями.

Тут было жутко, и на всякий случай я не давала угаснуть красному огню в животе, ожидая опасности в любой момент. Да, со мной было семеро мужчин, но кто знает, сколько еще стражников и солдат встретятся нам за следующим углом, не очнутся ли в какой-то миг от наваждения Големы и не обратятся ли против меня. От мыслей о том, что могли сделать с Этьеном, сводило горло. В моей душе царил такой же мрак, как и в сыром, смрадном подвале, куда мы спустились.

С пронзительным писком из-под ног стражника выскочила крыса и юркнула, взмахнув толстым хвостом в дальний угол. Мы остановились у зарешеченной камеры, и в дрожащем свете факелов я увидела Этьена. Сердце мое сжалось и заныло.

Он был прикован цепями к стене, тело выгнулось вперед, повиснув на руках, голова поникла, лицо закрыли черные всколоченные космы. Жив ли?

– Отпирайте скорее, мерзавцы! – выкрикнула я, борясь с желанием удавить и стражников, и де Моле, а еще сильнее – с порывом пуститься вдогонку за лекарем и сделать с ним что-нибудь страшное.

Начальник стражи торопливо заскрежетал огромным ключом в замочной скважине. А я, замерев, пыталась разглядеть, дышит ли мой любимый. Живот Этьена слегка вздымался и опускался – дышит. Слава Богу! Звякнули цепи, Этьен приподнял голову в нашу сторону и что-то неразборчиво пробормотал.

– Снимите его со стены. Живо! Только аккуратно, канальи! – прорычала я. – Чтобы ни один волос с его головы не упал!

Щелкнули замки в кандалах, и Големы опустили Этьена на жухлую солому.

– Ой, госпожа, – обернулся ко мне начальник стражи и протянул вьющийся черный волос. – А он упал…

В другой ситуации я бы рассмеялась при виде идиотского выражения на сером, будто высеченном из гранита лице взрослого мужчины, но сейчас мне было не до смеха, я буркнула:

– Так выдери и из себя клок, каналья.

Тот послушно дернул себя за лохмы, и в корявых пальцах остался рыжеватый пук.

– И свети поярче! – рявкнула я.

Этьен пытался встать, но опереться на руки у него не получалось.

– Черт! – тихо выругался он и сел, покачиваясь, как пьяный.

– Этьен! – выдохнула я и приказала де Моле опустить меня на пол.

– Как скажете, госпожа, – повиновался де Моле.

Подняв непослушную голову, Этьен выдавил сиплый смешок:

– Ого! Ты уже… захомутала себе… кривого урода, – и закашлялся надолго, отплевываясь, а потом обвел мутным взглядом Големов. Запекшиеся губы скривились в подобии улыбки: – А в твоем… полку прибыло… Тебя… теперь величать… генерал Абели?

Говорил он тихо, скрипуче, с трудом расклеивая губы, словно измученный жаждой путник, случайно найденный в песках караванщиками. Но, даже еле ворочая языком, он пытался шутить. И это был настоящий Этьен, не фальшивый… Как же я его люблю!

– Зато они больше не представляют опасности, – я опустилась возле Этьена, с волнением вглядываясь в его глаза. Радужки в них были не белыми бельмами, не черными и не естественно карими, а прозрачно-аквамариновыми, как гладь того озера. Мне стало не по себе: все еще не закончилось? Или просто так постепенно возвращается зрение после поцелуя?

– С тобой не пропадешь, мой… генерал, – облизывая губы, заметил он.

– Нужно уходить, – шепнула я.

– Да, загостились… у черта… на пирушке, – прохрипел Этьен и, опираясь на стену, начал подниматься. Судорога пронзила его мышцы, и он полетел обратно на солому.

– Держите его! – крикнула я.

Големы дружно подхватили Этьена под руки над самым полом, а я оцепенела, увидев на его спине в изодранных лохмотьях рубашки уродливые, кровавые следы от ожогов.

– О, Боже, Этьен… Кто это сделал?! – ахнула я и угрожающе взглянула на Големов: – Кто-то из этих?!

Этьен, качаясь, стиснул зубы и встал сам. Его лоб залили капли пота. Он процедил:

– Да нет, одна баба… в рясе францисканца…

– Больше этот гнус никому не навредит, – прошипела я, уверившись в правильности своего поступка. – Но, Этьен, тебя надо полечить.

– Потом. Где… мы? – спросил он.

– Замок Майа́, – ответил начальник стражи.

– Людей… много?

– Двадцать пять. И повар.

– А семеро… уже здесь, – кивнул Этьен. – Неплохо.

– Где лекарь мсьё Годфруа? – встряла я, думая, что есть шанс справиться и с остальными, если чернокнижника не окажется рядом.

– Уехал в аббатство Нантуа, в одном лье отсюда. Для встречи с герцогом Савойским, – глядя в стену пустыми глазами, отрапортовал начальник стражи.

– Ясно, – нахмурившись, буркнул Этьен. – Может… вернуться. Граница… с Францией… далеко?

– Французы сразу за мостом через реку Уаньен.

– Там город? Деревня? Что? – уточнила я.

– Город. Сен-Мартэн дю Фресн.

– Доставьте нас туда сейчас же. Де Моле, поднимите меня на руки, – распорядилась я. – А вы двое, – я ткнула пальцем в переминающихся рядом обезьяноподобных стражников с копьями, – поведете Этьена. Не сможет идти, понесете. Теперь вы защищаете меня и Этьена. Отвечаете жизнью. Выполняйте!

Те вытянулись в струнку, выпучив глаза, и отдали честь.

– Мне тоже… тебя бояться,… генерал Абели? – хмыкнул Этьен, но тут же закашлялся и застонал, когда его неосторожно подхватили под руки стражники.

«Шутит, – вздыхая, подумала я, пытаясь успокоить заходящееся сердце. – Значит, с ним все будет в порядке. Странно, что вчера мне послышалось нечто звериное в его стоне… Это же Этьен. Мой милый Этьен. Наверное, все от страха. Я позабочусь, чтобы он поправился быстро».

Когда начальник стражи толкнул высокую входную дверь из толстого мореного дуба, снаружи уже забрезжил рассвет. Во дворе замка, густо поросшем травой, было тихо и сонно. Спал, опираясь на копье, стражник в старомодной кирасе, второй и вовсе прикорнул на ступени у донжона.

– Тшш, – приложила я палец к губам, мысленно распорядившись Големам не шуметь.

Откуда-то повеяло ароматом выпечки и свежего теста. В желудке заурчало, голова закружилась еще больше, но я встряхнула ею и вцепилась посильнее в шею Де Моле. Пить и есть мы будем позже, когда окажемся во Франции. Надо было торопиться. Силы были на исходе, а потому рассчитывать на свой огонь особо не приходилось.