Иван Филин - Безгрешный

– Что бы ни случилось, что бы ты ни делал, помни, всегда помни, что по одну сторону от тебя стоит любовь, по другую смерть, жизнь существует только для них, и ни для чего более. Прощай….

Последние слова отца еле слышались в пустой темной комнате. Я не знал, что мне делать. Что делать, когда умирает человек? Я остался один, на всем свете у меня никого нет, отец, которого я любил, только что умер. Как мне его хоронить, я даже не мог поднять его тело и выкопать могилу, я был слишком мал для этого. Выйдя из маленького уютного дома, я поджег его вместе с телом отца и теми вещами, которые там находились. Вскоре пламя поднялось высоко к небу, погребальный костер будет преследовать меня в кошмарных, осознанных снах на протяжении многих лет, я не скоро найду человека, который сможет избавить меня от ужаса реальных сновидений. Сновидения сопровождались физической болью, как будто меня жгли заживо не во сне, а наяву.

Пока что всего этого я не знал, последний раз посмотрев на огонь и простившись с отцом еще раз, я ушел в темноту ночи, на небе не было видно луны и звезд. Ночь была очень темной, я не знал куда я иду и зачем.

Холодная осень не пощадила меня, и я простудился. Мне хотелось уйти подальше от дома, который уже сгорел, но куда и зачем иду я не знал, я не хотел найти деревню или других людей. Сил что бы идти хватило только до следующей ночи, обессилевший я упал, и забылся в ужасе сновидений.

Я проснулся от боли и ужаса, что увидел во сне, меня бил озноб, но я не мог понять, холодно мне или жарко, первое, что я увидел открыв глаза – огонь, он был рядом.

– Нет!!! – закричал я. – Не надо!!!

Я оказался в горящем доме, окно было слишком маленьким, чтобы выбраться из него. «Надо выбежать отсюда, выбраться из дома!»

Я лежал почти парализованный от страха и смотрел, как разрастается пламя – обжигая мое лицо. Я быстро побежал через пламя к выходу, закрывая лицо рукой, преодолевая страх и ужас которые парализовали меня.

Выбежав из дома и открыв глаза, я обнаружил, что опять нахожусь в той же комнате. Огонь становился все сильнее, теперь я не мог пробежать через дверь, она горела чернея под языками пламени. Ужас и паника вновь овладели мной, я забился в угол и стал ждать, когда до меня доберется пламя. Всем телом чувствуя, как огонь подбирается ко мне, я не мог пошевелиться, меня опять сковало страхом. Тело не слушалось меня, огонь подобрался ко мне. Невыносимая боль поглотила меня, потом наступила тишина, она длилась не более мгновенья, а потом я опять проснулся. Я боялся открыть глаза и увидеть огонь, который жжет меня заживо, и нет места, где я мог бы спрятаться от него. Прошло немного времени, я не чувствовал запаха дыма и не слышал треска огня. Страх и боль в теле начали понемногу проходить. Теперь даже с закрытыми глазами я понимал, что в комнате было темно, жара от огня и дыма, я не чувствовал.

Пытаясь бороться с собственными сомнениями, я открыл глаза. Было темно, я лежал на мешках набитых соломой, в чужом доме. Постепенно глаза привыкли к темноте, и я смог различать силуэты комнаты. Она была очень маленькой, незнакомый запах щекотал нос.

Как только я захотел встать, открылась дверь, которую я раньше не заметил. Маленький язычок пламени, танцуя, приближался ко мне.

Неясный вскрик вырвался с моих губ, я уткнулся лицом в мешок, набитый соломой, на котором лежал. Если я не буду видеть огонь, так будет не страшно, сейчас начнется, огонь разгорится, и будет приближаться ко мне. И кошмар сновидения начнется снова.

Я тихо плакал от своей беспомощности и той боли, которая неминуемо поглотит меня. Но ничего не происходило, я не чувствовал жара огня, не было и дыма. Удивление перебороло страх и ожидание, подняв голову, я увидел силуэт человека, он был очень низок и необычайно широк. Я едва мог разглядеть его. Как мне показалось, это был горбун. Он держал в руке горящую лучину.

– Очнулся ты, – сказал горбун, его голос был очень хриплым, казалось, он исходил из недр земли.

Я ничего не ответил, смутно понимая, что со мной происходит, страх все еще владел мной. Человек постоял немного, почти не двигаясь.

– От тебя пахнет страхом, не бойся, я добрый, не надо бояться.

Его слова никак не успокоили меня, инстинктивно, я все еще пытался запрятаться.

– Тебе надо поспать, вода рядом с тобой, – сказав это, горбун вышел из комнаты.

Его слова меня успокоили, но я не мог уснуть, сознание явно не воспринимало происходящее. Пролежав, недвижимый, до утра я не мог понять, по какую сторону бытия я находился, во сне или наяву. Страх и ужас, который я переживал во сне, казался мне намного реальнее, чем-то, что я лежу в темной комнате и мне ничего не грозит.

Я боялся, что я проснусь и окажусь в горящей комнате. Я не смел пошевелиться, и практически не дышал, любое движение могло разбудить кошмары. Но потом мне казалось, что пожар, в котором я снова и снова оказывался, был сном, а сейчас я проснулся. Эти два чувства – явь и сон, сменяли друг друга постоянно, но страх не оставлял меня, и ничего не могло подсказать мне, где реальность, а где сон, Но ничего не менялось, и это не изменение было хуже смерти, которую я несколько раз пережил во сне.

Я не мог понять где я – во сне или наяву? И тут как гром, прозвучали слова горбуна: – Тебе надо поспать, вода рядом с тобой.

Эти слова врезались в мое сознание водопадом жизни. Значит, сейчас я не сплю, а плохой сон кончился, мне нечего бояться. Вздохнув полной грудью, за все время пребывания в хижине, я понял, что я жив и не сплю. Тут же перевернувшись на спину, я открыл глаза. Слабые лучики солнца пробивались сквозь стены ветхого жилища, это был скорее шалаш, чем дом. Страх, который сковывал меня, моментально исчез. Я встал, хотя это далось мне с большим усилием – усталость в теле давала о себе знать. Я только что проснулся.

Маленькая дверь ветхого жилища никак не могла защитить от не прошенных гостей.

Выйдя на улицу, я увидел еще одно сооружение – землянку, с довольно просторным входом и довольно широким настилом из веток и листьев. А вокруг был почти непроходимый лес. Шалаш, в котором я провел ночь, находились посреди дремучего и почти непроходимого леса.

«Наверно, горбун, который зашел ко мне, живет там, в этой землянке», – подумалось мне. Но почему-то я был уверен, что сейчас в землянке никого не было, я осмотрелся, лес показался мне не проходимым.

На земле, у входа в шалаш, я увидел горсть орехов и разных ягод, разложенных на листьях, ни минуты не думая, я кинулся к ним. Жадно поедая ягоды горстями, я как будто возвращался к жизни и вспоминал все, что было до этого. Сознание, как губка впитывала все, что я пережил – смерть отца, поджог дома, долгий поход в никуда, с каждым разом я все отчетливее воспринимал все, что со мной произошло, и что я сделал.