Анатолий Новгородцев - Делать, что должно!

– Летит, ё! – прошипел Рыжий, остервенело пихая Червяка в бок локтем, тот вскинулся, вглядываясь в темнеющее небо. Появившаяся на синем фоне точка на глазах росла, превращаясь в грозного хищника. Лучи уходящего за горы солнца вспыхнули алым на рыжем золоте перьев. Крылья, размахом вдвое превосходящие самого большого орла, несли тело громадного льва, увенчанное орлиной же головой с мощным клювом иссиня-стального цвета. Скользнув под перистыми облаками, грифон скрылся с глаз разбойников за нависшим над их убежищем козырьком.

– Сейчас сядет! Давайте, давайте, вашу мать! – заторопил Рыжий, но напарники и сами спешили, устраивая гигантский самострел в заранее оборудованной нише. Рыжий улёгся, прижимая к плечу приклад, Куколь вцепился в цевьё, а Червяк с натугой завращал ручку, натягивая огромный лук. Со щелчком застопорился взводной механизм, и Куколь уложил в ложбинку страшную стрелу.

Грифон вновь появился в небе, он, не снижаясь, выписывал идеально ровный круг. По ушам ударил протяжный, глубокий крик.

– Какого ж ты хрена, курица нещипаная? Садись, садись, падла! – сквозь зубы цедил Рыжий. Все трое пожирали глазами вожделенную добычу, поэтому никто не увидел второго грифона до тех пор, пока он не влетел под скрывающий охотников каменный козырёк прямо за их спинами. Львиные лапы спружинили бесшумно, но хлопок сложенных в последний миг крыльев заставил разбойников обернуться.

Прыжок. Двадцать острых, как кинжалы, когтей и клюв, разрубающий череп горному быку.

Трое разбойников, затаившихся ниже, тоже наблюдали за кружащим в небе грифоном. Сверху не раздалось ни единого крика, но оторванная голова Рыжего, шлёпнувшаяся прямо перед ними, дала понять – что-то пошло не по плану. Отчаянные парни, из охотников вмиг ставшие дичью, с воплями ужаса понеслись вниз по склону. Кружащая в небе грифониха круто спикировала на них, как камень, пущенный из пращи. В мгновение ока окровавленные тела расшвыряло по склону, словно ударом боевого тарана.

Пара грифонов медленно кружила в наливающемся ночной чернотой небе. Уже давно великие маги поняли, что грифонам отведена своя, особая роль в магической картине мира. Кровь, столь ценимую чародеями-отступниками, грифоны отдавали добровольно, сами, вплоть до последней капли, но лишь тогда, когда это было необходимо для спасения мира, когда об этом извещал несущийся по струнам мироздания сигнал беды. Уже давно грифоны были неприкосновенны, и сегодняшняя вылазка глупцов могла бы казаться никчёмной глупостью – но была лишь звеном цепи, затягивающейся мёртвой петлёй на глотке всего земного мира…

Звонкий крик грифонов расколол прозрачный воздух гор, словно стекло, и отзвуки его ещё долго носились между скал…

Этот миг долгие годы будет преследовать Саблезуба в кошмарных снах.

Бирюза стоит перед ним, держа в ладонях прекрасный цветок, на губах всё та же счастливая улыбка – а искристые глаза её тускнеют и становятся мёртвыми, за спиной топорщатся синие перья на длинном древке, и алые капли крови брызжут на перламутровые лепестки из под праздничного ожерелья, где длинный гранёный наконечник вышел из груди.

Сотня стрел, вылетев из-за недалёкого кустарника, по крутой дуге опустилась прямо на деревенскую площадь.

Десятки убитых и раненых. Кровь, крики ужаса и боли. Пронзённые тела, головы, руки и ноги мужчин, женщин и детей.

Следующая сотня стрел взмыла из-за перелеска спустя миг, оставляя за собой дымные росчерки в синеве безоблачного неба. У самых наконечников древка были обмотаны пропитанными маслом и подожжёнными тряпками, и они вонзились в высохшие за долгие недели палящего летнего зноя деревянные стены и пальмовые крыши хижин.

Но ещё в тот миг, когда стрелы лишь зависли в высшей точке траектории, из кустарника с оглушительным боевым кличем вырвались высокие бритоголовые воины, потрясающие топорами с тремя шипами на обухе.

За несколько мгновений праздничная, счастливая деревня превратилась в пылающий, истекающий кровью и ужасом ад.

Железный Корень погиб во время второго залпа – стрела вонзилась ему в затылок как раз в миг, когда он начал выкрикивать распоряжения. Все мужчины племени, кроме немногочисленных дозорных на площадках стен, были вооружены лишь ножами – луки, копья и палицы хранились под навесами хижин. Чтобы вооружиться и организовать оборону, требовалось время, а оно неумолимо таяло в пламени пылающих домов и торжествующем вое набегающих захватчиков.

Старейшая собирает уцелевших детей и женщин на площади, куда не доставали языки бушующего пожара, туда же стягиваются воины. Дозорные со стен мечут короткие копья в набегающих захватчиков и падают под стрелами, бьющими уже почти по прямой, с опушки леса, где в боевом порядке выстроились вражеские лучники. Чужеземные воины с разбега перемахивают через частокол стен, защитить которые уже нет никакой возможности, ворота трещат под топорами и со стоном падают внутрь, впуская в деревню ревущую и торжествующую чёрную реку.

Окровавленные топоры взлетают и опускаются, разбрызгивая шипящие в бушующем вокруг пламени красные капли. Падает с разрубленной головой Старейшая, пытающаяся вытащить женщину из под рухнувшего пылающего навеса.

Немногочисленные мужчины окружили на площади группу детей и женщин, готовясь защищать их и неминуемо умирать.

Саблезубу защищать было уже некого.

Очнувшись от оцепенения, он обнаружил себя стоящим на коленях и сжимающим в объятиях мёртвую Бирюзу. Вокруг бушевал огонь и пировала смерть.

Почему обошли его вражеские стрелы, почему миновали кровавые топоры? Позже он думал об этом и не находил ответа.

Вскочив на ноги, он бросился к распахнутым воротам. На ходу выхватил ножи, уклонялся от ревущих, атакующих его врагов, избегал ударов и бил сам. Обагрённый кровью, не зная, своя она или чужая, он выскочил из деревни и на опушке леса увидел группу вражеских воинов, и среди них – высокого мужчину в рогатом головном уборе вождя. Того, кто привёл чужаков, принёс кровь и гибель племени, ставшему для Саблезуба родным. И убил Бирюзу.

Больше ничего не желал сейчас Саблезуб – добраться до него, ощутить, как входят в его плоть клинки ножей. Никогда до этого мгновения он не знал, что такое ненависть.

Пробежать сотню шагов по открытой местности под стрелами врагов и пробиться сквозь ряды десятков телохранителей невозможно. Саблезубу было плевать на свою жизнь, но он хотел убить вражеского вождя, и лишь потом умереть, поэтому стремглав помчался вдоль стены и нырнул в джунгли. Лес вокруг деревни он знал, как свои пять пальцев. Петляя между кустов, огибая колючие заросли и непроходимые сплетения лиан, Саблезуб по дуге неуклонно приближался к тому месту, где стоял арьергард вражеского войска.