Игорь Фарбаржевич - Зверь и Скрипка

– Чудесный певец! – восхищённо сказал самому себе скрипач и взял в руки скрипку.

Мелодия взлетела вслед за Снегирём. В ней были – и звон дождей, и шум ветра, и плеск ручьёв, и свист вьюги… Казалось, было слышно, как стонали деревья и шептались травы. О, волшебная мелодия скрипки! Она напоила свежестью души, одарила радостью сердца, оживила всё кругом!.. Певец и музыкант вместе пели гимн земле и солнцу!

Снегирь вдруг почувствовал, что его неодолимо тянет вниз – к ромашковому лугу, и только коснулся земли – в один миг стал человеком! Он с тоской поглядел в небо, но, ободрённый улыбкой скрипача, шагнул ему навстречу.

Так они встретились – Певец и Скрипач – и пошли вдвоём по дорогам, деля кусок хлеба и медный грош, щедро отдавая людям своё богатство – музыку. Они пели колыбельные песни детям, хвалу отважным, серенады влюблённым. Старым людям пели песни их молодости, больным и несчастным – мелодии, приносящие силу и надежду. Так и жили.

Они не дрожали перед сильными мира сего. За это одни их любили, другие боялись: даже однажды пытались убить, но друзей защищала волшебная мелодия скрипки.

Пока Снегирю снилось небо, скрипач видел во сне своё детство… Антон не помнил себя малышом, забыл, кто – мать, кто – отец, даже не знал их имён… Лишь чей-то прекрасный женский голос над его колыбелью эхом жил в его сердце…

Вот и всё, что осталось от раннего детства, если не считать медальона на серебряной цепочке. На нём была выбита одна-единственная буква «N» в виде двух ноток. Но что означала эта буква – Антон не знал. Иногда даже казалось, что медальон ему повесили в Приюте, как ребёнку без имени. Мальчик N – мальчик-Никто!..

О, Антон хорошо помнил своё приютское детство! Странное было заведение! Помнил, высохших от злости, дам, путавших указку с тростью и называвших себя учительницами. Помнил злобных ключников со связкой тяжёлых ключей от карцера и подвала, мнивших себя воспитателями. Вспоминал толстых неповоротливых воровок с полными кошёлками мяса и овощей, считающихся поварами. Да ещё лысого картёжника, проигравшего почти всё казённое имущество – от колченогих парт до штопаных простыней, у которого была должность Инспектора Приюта!.. И все они, не имея никогда своих детей, дружно взялись за воспитание, поучение, наказание детей чужих, будучи абсолютно уверены, что главное в педагогике – это страх и боль. И совершенно не подозревали, что рядом живут Любовь, Доброта и Достоинство. Много раз стучались те в приют – то летним дождём, то пением соловья, то солнечным зайчиком. Но его двери были наглухо закрыты перед ними, а если и открывались, то лишь затем, чтобы обречь новых несчастных мальчишек и девчонок на живое погребение.

И всё же дети убегали. Кто постарше – навсегда, а ребятня – всего на денёк-другой. Через подкоп в задней стене, выходящей к оврагу, они целыми днями носились, весёлые и беззаботные, воруя еду у лавочников или до отвала наедаясь ягодами в лесном малиннике. Но всё это было летом, а зимой – куда убежишь?.. Терпи, сирота! Учись, живи впроголодь и жди весенних дней!..

Однажды поздней весной Антон повстречался на лугу с цыганским табором. Его угостили заячьим рагу и дали попробовать глоток молодого яблочного вина. Хмель ударил в голову двенадцатилетнему мальчишке, а одна затяжка чубука с крепким табаком завершил дело: сознание затуманилось, и когда он очнулся, то уже трясся в цыганской кибитке.

«Меня украли! – подумал Антон. – Меня увозят… Куда?.. – И тут же счастливо улыбнулся: – Как это здорово!..»

А кони мчались всё быстрей, мимо проносились леса и деревни. Вперёд, скрипучая кибитка! К солнцу, к луне, к звёздам! Куда угодно! Лишь бы не повернуть назад…

Так он остался в таборе. Его полюбили за весёлый нрав, за смелость и прямоту, а юные девушки-цыганки даже стали заглядываться на рослого не по годам подростка.

Однажды он услышал у костра игру скрипки в руках вайды – старого вождя. Под её плач Антон не заметил своих слёз, что смешались с ночной прохладой. И впервые ощутил острое желание научиться играть.

– Не плачь, научу, – сказал ему старый музыкант.

И с этой ночи Антон уже не расставался со скрипкой. Он выучился играть на ней так легко и быстро, что даже старый вожак был искренне изумлён его успехами. С каждым днём талант скрипача набирал силу, как молодая трава на разогретом от солнца пригорке. И когда мелодия, вырвавшись из-под смычка, словно подземный ключ, всколыхнула душу старому цыгану, тот, нахмурив морщинистый лоб, сказал:

– Возьми скрипку себе, парень! Сегодня я увидел в твоих глазах не отблеск костра, а неистовый огонь музыки, наполняющий душу. Быть тебе музыкантом! А что принесёт это – печаль или радость – неведомо никому… Она – твоя, сынок, и в легкий час, и в трудную минуту…

С того дня Антон стал играть на свадьбах, и на поминках, принося в табор кучу денег и золотых вещей. Звонкая и весёлая слава об игре Антона разнеслась по дорогам. Всюду, куда бы ни приехали цыгане, горожане тут же интересовались, а не в их ли таборе живёт тот самый Антон-музыкант, и ни один мэр или бургомистр не трогали кочевой народ.

Когда же старый вожак умер, новый оказался злым и алчным. Смолкли песни у костров, умолк смех. Скрипка стала играть редко, словно соловей в холодные дни, а если играла, то лишь грустные мелодии, от которых плакала душа.

И однажды Антон сбежал из табора. Пять лет бродил по дорогам и лишь в прошлом году встретился со Снегирём.

Зима была для них трудной. Неурожайный холодный год изменил людей. Теперь они не были такими добрыми и щедрыми, как раньше. Бывало, и собак спустят, и камень в вослед бросят.

Попав в Мэргород, оба музыканта так устали, что крепкий сон сморил мгновенно обоих, и они не услышали чьих-то скрипучих шагов на снегу.

Рядом со спящими молодыми людьми появилась старая цыганка. Её тщедушную фигуру укрывала с головы до пят длинная цветастая шаль. Подмышкой она держала чёрного петуха.

– Ко-ко-ко!.. – с любопытством выглядывал тот из-под шали.

Завидев спящих, цыганка прямиком направилась к ним, с тревогой глянула на торчащие худые колени из-под рваных плащей, на шляпы, занесённые снегом, на их бледные в сумраке лица… Дотронулась до плеча Снегиря.

Тот вздрогнул во сне, камнем упал с небес на землю и раскрыл глаза.

– Это ты Антон-музыкант? – спросила цыганка.

– Это он, – указал Снегирь на Антона. – Только не будите его. Пусть поспит. В дорожном трактире, где мы вчера ночевали, украли его скрипку.