Грегуар Шамаю - Теория дрона

В дистанционных войнах станет невозможно отличить реальность от иллюзии. Отчуждение и стерильность будут возведены в абсолют. Поцеловав свою жену, попрощавшись с ней и продравшись через пробки на работу, дистанционный воин целый день будет проводить перед монитором в министерстве Мира…

Если гражданин не поддерживает войну, которая ведется против противника в мирное время, то сам станет подрывным элементом. То есть врагом. Следующим этапом будет получение контроля над внутренними делами Империи… Появится министерство Любви» 529.

Этим строкам уже сорок лет, но они пугающе актуальны.

Опубликовавший их коллектив авторов тем не менее счел необходимым снабдить их следующими примечаниями:

«Мы решили опубликовать эту статью по двум причинам. Во-первых, она повышает технические знания тех, кто борется против войны. Если мы будет лучше информированы, то наши действия, как мы надеемся, будут более эффективными. Во-вторых, она создает убедительный образ военно-политической мысли, актуальной для тех, кто руководит нашей страной.

Однако мы не разделяем апокалиптических прогнозов и не поддерживаем гипотезу, в соответствии с которой обладатели наиболее совершенных технологий будут иметь подавляющее преимущество.

Мы считаем, что пессимистические и вызывающие растерянность оценки, представленные в этой статье, связаны с отсутствием политической перспективы. Именно поэтому мы хотели представить свой анализ той роли, которую играет технология дистанционной войны в американском Рейхе.

Прежде всего стоит подчеркнуть, что развитие этой технологии связано со слабостью, а не с силой американского капитализма. Оно выражает все больший разрыв системы с населением. Концепция воздушной войны была разработана потому, что американская армия больше не заслуживала доверия. Если она станет реальной, то именно потому, что текущая война, как и все войны, которые в будущем будут вести американские империалисты для установления контроля над миром, больше не кажется политически приемлемой американскому населению. Как и в случае существенных вложений в технологии надзора и социального контроля, которые были реакцией на сопротивление или отсутствие поддержки населения, американская армия была вынуждена найти технологический ответ на политические проблемы…

Технологический прорыв в области все более сложных (и более рентабельных) решений – эндемическая характеристика американского капитализма… Необходимо анализировать эти процессы, очищая их от шелухи идеологических обоснований. Ими движет не “прогресс”, не более высокая эффективность и не все более совершенное удовлетворение потребителей. На заднем плане проступают экспансионистские потребности системы и жажда получения все более высоких доходов. Дистанционная война является приложением этих принципов к иной индустрии – индустрии войны.

Есть и другие моменты этой статьи, которые требуют некоторых уточнений.

Прежде всего, маловероятно, что эта новая технология приведет к сокращению “оборонного” бюджета. Вероятнее всего, военные технологии различных поколений будут сосуществовать, как, например, бомбардировщики с ракетами.

Кроме того, остаются проблемы неуязвимости, сверхчеловеческой точности, всезнания датчиков, установленных на самолеты и подключенных к информационным сетям и т. д. Тем, кого впечатляют подобные заявления, мы рекомендуем вспомнить, в чем нас пытались заверить в прошлом. Существует огромная разница между результатами, полученными в ходе контролируемых испытаний, и условиями реального боя. В большинстве случаев результатами действий США были массированные и неуправляемые разрушения… Представление о “точечном” уничтожении повстанцев оказывается ложным… бомбардировка становится орудием террора. Его главной целью является зачистка деревень от настоящих и потенциальных партизан и уничтожение традиционной социальной среды указанных стран…

Технология не является непобедимой. Именно этот миф приводит к бездействию. Он весьма распространен в среде научных работников, являясь проявлением своеобразного интеллектуально-технического шовинизма. Подлинный потенциал социальных изменений состоит не в нем, а в угнетенных народных массах, с которыми мы должны объединиться» 530.

528 Hugo Gemsback, “Radio police automaton”, Science and Invention, may 1924, vol. 12, n 1, p. 14.

529 “Toys Against the People, or Remote Warfare”, Science for the People Magazine 5, no. 1 (May 1973): 8–10, 37–42.

530 Idid. P. 42.

Послесловие Философия дрона: инструкция для сборки

Ежели вам глаза суждено скормить воронам, лучше если убийца – убийца, а не астроном.

Иосиф Бродский

Если верить автору «Теории дрона», то титульный «персонаж» его книги – одно из самых парадоксальных изобретений в известной нам истории человечества. Одновременно воплощение его давней мечты и реинкарнация худшего из кошмаров.

Он доводит до логического завершения тенденцию, которой «вдохновлялась» вся история войн, и при этом радикально изменяет наши представления о добре и зле. Откуда такое внимание к техническому устройству, которое, разумеется, играет определенную роль в нашей жизни, но при этом его влияние, в представлении обывателя, пока несопоставимо с цифровыми технологиями или генной инженерией? Грегуар Шамаю дает на него вполне убедительный ответ: дрон является не просто «устройством» или «летательным аппаратом», а наглядным свидетельством «дронизации» не только и не столько техники, сколько социальных и политических отношений.

В чем его парадоксальность? Дрон, если пользоваться привычной для западной традиции лексикой, является «оксюмороном» – сочетанием несочетаемого. Он обеспечивает полную видимость и притом надежно скрывает власть, которая его использует. Он является «совершенным» орудием под контролем человеческих операторов, но недалек тот час, когда он превратится в робота, направляемого искусственным интеллектом. Он нарушает привычные отношения стихий: действуя по большей части в воздухе (хотя ведутся активные разработки подводных, наземных и даже подземных дронов), он изменяет наше представление об ограничениях земной и водной поверхности. Он стирает границы между войной и миром: задуманный как инструмент «вечного мира», он на практике приводит к войне, которая не имеет конца. Боевые дроны представляются их сторонниками как самое «гуманное» оружие, когда-либо созданное человечеством, хотя на официальном языке американских военных они буквально называются unmanned устройствами, что в данном контексте можно перевести как «рас-человеченные» (см. с. 113). Наконец, дрон становится проблемой для целого ряда наук, делая относительными не только политические и географические, но и дисциплинарные границы.