Максим Оськин - Главнокомандующие фронтами и заговор 1917 г.

В этот момент в состав 4-й русской армии входили Гренадерский, 14-й и 16-й армейские корпуса, 13-я кавалерийская дивизия и Отдельная гвардейская кавалерийская бригада. В то же время также входившие в состав 4-й армии и выдвинутые на левый берег Вислы 14-я кавалерийская дивизия, Уральская казачья дивизия и 3-я Донская казачья дивизия, при поддержке 72-го пехотного Тульского полка, имели перед собой германский ландверный корпус ген. Р. фон Войрша численностью в 50 тыс. штыков при 36 орудиях. Общая численность закрывавшей люблинское направление 4-й армии — 109 тыс. штыков и сабель при 426 орудиях. Численность надвигавшихся на Люблин 1-й австрийской армии и группы Куммера — 278 тыс. штыков и сабель при 574 орудиях. Таким образом, на люблинском направлении противник имел тройное превосходство в количестве войск. Положение русских облегчало то, что группа Куммера (50 тыс. штыков при 106 орудиях) не успевала к началу сражения. А за это время в 4-ю армию были влиты три второочередные дивизии — 80-я, 82-я и 83-я.

В ходе встречного сражения под Красником 10 августа был разбит 14-й армейский корпус И.П. Войшин-Мурдас-Жилинского. На следующий день — Гренадерский (И.И. Мрозовский) и 16-й армейский (П.А. Гейсман) корпуса. В сражении под Красником русские потеряли около 20 тыс. чел. — пятую часть армии, и три десятка орудий. 4-я армия стала отступать на север, к Люблину. Разбив русскую 4-ю армию в районе Красника, неприятель стал теснить ее по всему фронту, совершая непрестанное захождение своим левым крылом. Этот маневр левым крылом позволял отбрасывать русских от Вислы, лишая командарма–4 А.Е. Зальца возможности опереться на естественный речной рубеж и перегруппировать силы армии для совершения контрманевра.

В Ставке решили, что главная вина за поражение лежит на командарме–4. Поэтому на третий день, 12 августа, генерал Зальца был смещен с занимаемого им поста. Пост командующего 4-й армией занял не успевший возглавить 10-ю армию и тем более создать ее штаб, ген. А.Е. Эверт — несостоявшийся командарм–10. 13 августа Эверт был уже в Ровно, и, как вскоре он писал жене, «в тот же день я вступил в командование этой армией, не зная никого из начальствующих лиц, ни своего штаба, ни даже состава войск». Телеграмма великого князя Николая Николаевича императору от 14 августа 1914 г. сообщала, что вчера к 4-й армии приехал новый командир — Эверт, который «вполне ориентирован в принимаемых для подкрепления 4-й армии мерах и уже объехал позиции» {198} 198 ГАРФ. Ф. 601. Он. 1.Д. 614. Л. 5. . Первоначально Эверт должен был отбыть в распоряжение Ставки, и тут потребовалась смена командования 4-й армии. Основная причина замены с точки зрения наштаверха Н.Н. Янушкевича заключалась в следующем: «Если медленность наступления Юго-Западного фронта уже нервировала общество, то что же будет при катастрофе с целой армией и притом с австрийцами, которых не бил только ленивый. Первая крупная неудача здесь была бы равносильна краху… их бьют сербы, и вдруг мы будем биты ими. Это недопустимо» {199} 199 Красный архив. М.. 1922. Т. 1. С. 220. .

Как видно, генералу Эверту досталось тяжелейшее наследство — разгромленная и обескровленная армия, которая дралась против как минимум вдвое превосходящего неприятеля. И движение австрийцев вперед продолжалось. Эверту пришлось, что называется, «на ходу», возглавить армию и, следовательно, работать совместно с уже воевавшим штабом, во главе которого стоял А.Е. Гутор. Прежде всего, новый командарм решительно разделался с дрянными начальниками: в три дня Эверт отрешил от командования 1 комкора, 2 начдивов и 2 бригадных командиров. Возможно, поэтому возложенную на него Ставкой задачу А.Е. Эверт выполнил превосходно: враг не сумел пробиться к Люблину. Напротив, ударная австро-венгерская группировка была обескровлена и потеряла все выигранные при сосредоточении темпы ведения операции. Искусно маневрируя немногочисленными резервами и артиллерией, командарм–4 сдержал атаки вдвое превосходящего противника. Уже 29 августа, в ходе победного контрнаступления, А.Е. Эверт писал жене: «Были дни и часы, когда я считал дело проигранным и что не только не удержу Люблина, но понесу поражение и буду отброшен к Бресту… но все это бледнеет перед безграничным мужеством, геройством и выносливостью войск. Несмотря на громадные потери в некоторых полках до 75%, они дерутся как львы». Самым тяжелым днем командарм назвал 20 августа, после чего ситуация стала улучшаться {200} 200 ГАРФ. Ф. 5956. Оп. 1. Д. 5. Л. 119. .

Ведение оборонительных действий облегчало то обстоятельство, что австрийский командарм–1 ген. В. фон Данкль равномерно распределял свои войска. Если в начале операции австрийская 1-я армия имела тройное превосходство на своем левом фланге, придвинутом к Висле, что и позволило противнику разгромить русский 14-й армейский корпус и вынудить всю 4-ю русскую армию отступить, то к 15 августа генерал Данкль усилил свой центр и правый фланг за счет левого фланга. Теперь австрийцы имели полуторное превосходство по всему фронту сражения, что не давало решительного преимущества над оборонявшимися русскими. Примерное же равенство в артиллерии позволило русским войскам иметь равную огневую мощь по всему оборонительному рубежу. В наступлении этого мало, так как атака требует ударной силы превосходящей пехоты. В обороне же оказалось достаточным. Таким образом, отказавшись от охвата русского правого фланга, соединенного с линией Вислы, ген. В. фон Данкль потерял первоначальное превосходство и теперь мог только шаг за шагом теснить русских к Люблину, большой кровью и с потерей драгоценного времени, так как к русским спешили подкрепления. Влив три второочередные дивизии в оборону, А.Е. Эверт смог насытить ее и людьми. Главная задача — выигрыш времени, впредь до подхода резервов, успешно выполнялась штабом 4-й армии.

Вскоре штабы армий Юго-Западного фронта уже получили от М.В. Алексеева указания по поводу предстоящего контрнаступления. Поэтому во время боев под Люблином Эверт сумел устоять от соблазна бросать в бой по частям подходившие на помощь полки дивизий 18-го армейского корпуса. Генерал Эверт собрал весь корпус целиком уступом за правым флангом своей 4-й армии, дабы иметь возможность контрудара. Таким образом, сохранив в своих руках целый корпус в качестве армейского резерва, А.Е. Эверт получил возможность контрнаступления в случае изменения общей боевой обстановки на фронте 4-й русской армии. Бросать войска в бой «пакетами», в отличие от нерешительного противника, командарм–4 не стал, ибо при неравенстве сил это грозило растрепыванием резервов. Сравнивая сошедшихся в поединке командармов, Н.Н. Головин считает: «Подобный метод свойственен нерешительному командованию. Значительно ослабляя, благодаря перемешиванию частей, боевую силу войск, он в лучшем случае приводит к пассивному кордону. Распоряжения генерала Эверта делали 4-ю армию готовой в ближайшие дни к переходу к активным действиям и, таким образом, сохраняли в его руках свободу действий для последующих дней. Командование армией ген. Эвертом в эти дни стоит много выше командования ген. Данкля» {201} 201 Головин Н.Н. Галицийская битва. Первый период. Париж. 1930. С. 253. . В эти дни часть своего времени генерал Эверт проводил в войсках, лично инструктируя подчиненных командиров, благо, что их было немного — всего-то три корпуса. Дабы своевременно получать сведения о маневрировании австрийцев, Эверт полагался на разведку, в том числе и авиационную. Например, летчик В.М. Ткачев вспоминал о встрече с командармом–4: «…массивный, внушительного вида мужчина с рыжеватой окладистой бородой» {202} 202 Цит. по: Грибанов С.В. Пилоты Его Величества. М.. 2007. С. 275. .