Максим Оськин - Главнокомандующие фронтами и заговор 1917 г.

В преддверии готовившегося наступления следует обратить внимание и на характеристику главкозапа просто как человека и начальника. Журнал «Нива» поместил на своих страницах впечатления о встречах корреспондента с ведущими русскими военачальниками. В том числе и Эвертом: «Высокого роста, брюнет, с легкой проседью, в простой солдатской рубахе защитного цвета, с белым Георгиевским крестом на груди, в шароварах с желтыми лампасами сибирского казака, А.Е. Эверт производит впечатление человека железной воли, решительного характера. Каждое движение его говорит об уверенности и сознании своей духовной силы. Но, несмотря на все эти качества, составляющие отличительные черты его, Алексей Ермолаевич поражает всех своей необычайной простотой и доступностью. Он внимательно выслушивает каждого, какое бы тот ни занимал положение в военной иерархии. Как начальник, Алексей Ермолаевич требователен и настойчив, но требователен не только к другим, а и к себе, причем к себе еще более, чем к другим. Он пользуется неограниченным авторитетом и любовью у подчиненных. Будучи главнокомандующим армиями Западного фронта, имея у себя в подчинении миллионы людей, генерал Эверт своей скромностью более напоминает ротного командира, чем заслуженного и закаленного в боях вождя… служба в Сибири еще больше закалила дух вождя и создала для нашей армии незаменимого начальника, легко переносящего все невзгоды и лишения военного времени… Алексей Ермолаевич — солдат до мозга костей, и вопросы политики его интересуют лишь постольку, поскольку внутренняя политика содействует успешному выполнению задач, поставленных армии ее Верховным Вождем. Он всецело душой с армией и уверен в конечной нашей победе так же, как в этом уверена на фронте, в окопах, вся армия, от генерала до последнего солдата» {250} 250 Нива. 1916. № 26. С. 4. . Данная характеристика если и не исчерпывающа, то, несомненно, верна и достаточно объективна. Генерал Эверт был тем человеком, который не мог искренне и достойно исполнять дело, которое он считал невыполнимым в принципе. Поэтому «железная воля» и «решительный характер» А.Е. Эверта, отмечаемые корреспондентом, в такой ситуации играли против полученной главкозапом задачи. Штаб Западного фронта вел обширную переписку с подведомственными учреждениями, но личного контроля Эвертом не производилось. Кампания 1916 г. явилась вящим тому подтверждением. Выходит, «если в характеристике Алексеева мы отметили, что крупный военачальник не должен размениваться на мелочи и погрязать в этих мелочах, то в характеристике Эверта мы должны запомнить, что не только крупный начальник, но любой командир не должен отмахиваться от ответственности бумажной перепиской, а должен лично принимать участие в работе войск, в их подготовке и управлении ими в бою» {251} 251 Подорожный Н.Е. Нарочская операция в марте 1916 года. М.. 1938. С. 158. .

Как известно, главкоюз ген. А.А. Брусилов, чтобы облегчить действия на направлении главного удара, наносил свой главный удар 8-й армией ген. А.М. Каледина, стоявшей на стыке с Западным фронтом. То есть, во-первых, Брусилов оттягивал на себя часть тех неприятельских резервов, что могли быть посланы против Эверта. А во-вторых, всегда мог влить порыв своих войск в тот прорыв, что будет совершен армиями Западного фронта. Правда, генерал Брусилов не учел не только эвертовского нежелания наступать, но и взаимодействовать с ним, с Брусиловым.

Исполняя повеление Верховного главнокомандующего, откликнувшегося на просьбы Италии, где в середине мая австрийцы перешли в наступление, 22 мая армии Юго-Западного бросились вперед. Начало прорыва на неделю раньше предположенного всетаки позволяло рассчитывать, что за то время, пока Брусилов будет громить австрийцев, германцы окажут своему союзнику посильную помощь, что облегчит главный удар на виленском стратегическом направлении силами Западного фронта. Действительно, после того как за пять дней ожесточенных боев две австро-венгерские армии оказались уничтожены, а еще три потерпели тяжелое поражение, германское командование перебросило часть своих резервов в Ковель и под Черновицы, дабы закрыть разрывы оборонительного фронта в районах ударов русских 8-й и 9-й армий. Уже с 27 мая германские части появились перед соединениями генерала Каледина.

Однако этот же день стал переломным в кампании 1916 г. на Восточном фронте. Видя неимоверный успех соседа и желая отделаться от наступления, но в то же время не имея воли открыто отказаться от удара, ген. А.Е. Эверт просит об отсрочке начала наступления. И Ставка не сумела отказать главкозапу. Дело в том, что главнокомандующие фронтами напрямую подчинялись только императору, которым и назначались на свои посты. Начальник штаба Верховного главнокомандующего не мог собственными усилиями заставить главкомов жестко подчиняться уже принятым решениям. Следовательно, в условиях невмешательства главковерха в оперативно-стратегические проблемы генералу Алексееву приходилось действовать уговорами, а не приказами, на отдачу каковых он, собственно говоря, в отношении главнокомандующих и не имел права. Выходило, что, «являясь начальником штаба Ставки, Алексеев, по сути, осуществлял оперативное управление войсками, производил планирование операций и уже готовые решения и директивы предлагал императору на утверждение. И так как Верховный с готовностью принимал такую помощь начальника штаба, то весьма скоро Михаил Васильевич стал напрямую работать с командующими фронтами, флотами и армиями, принимая многие решения самостоятельно. С одной стороны, никто не мешал ему творить, совершенствуя на практике ранее обретенные знания и навыки в области стратегии, с другой — по своему положению он все же был ограничен в реализации выработанных им планов, так как последнее слово было за Верховным» {252} 252 Португальский Р. М.. Рунов В.А. Верховные главнокомандующие Отечества. М.. 2001. С. 113. .

Директива Алексеева от 27 мая разрешала Западному фронту отложить удар до 3 июня (1 июня Эверт выпросит отсрочку до 6 июня). Таким образом, наносивший всего только вспомогательный удар Юго-Западный фронт должен был драться в одиночку не неделю, а уже все две. Между тем тяжелая артиллерия и резервы заблаговременно сосредоточивались на Западном фронте. Не имея этого, А. А. Брусилов не мог надлежащим образом развить успех прорыва и был вынужден сдерживать войска, понесшие большие потери в тактической зоне неприятельской обороны.

Главкоюз, понимая, что его удача может захлебнуться, требовал отСтавки давления на штаб Эверта, чтобы побудить его наступать как можно быстрее. При этом Брусилов даже пытался обвинить Эверта в «предательстве», как нарушении интересов стратегического наступления, что повторил впоследствии и в мемуарах. В свою очередь, Эверт не желал «работать во славу Брусилова». Подобного рода «выяснение отношений» между генералитетом было делом обычным, скорее можно было бы удивиться, если б их не было. Английский ученый пишет так: «Когда идет большая война, кажется, можно не придавать значения… мелким ссорам между генералами, подобному свидетельству того, что им тоже не чужды зависть и злоба. Единственное, что имеет или должно иметь значение — результативны их действия или нет? Могут ли они предлагать мудрые решения и прилагать все силы к тому, чтобы побеждать в сражениях ценой минимальных потерь человеческих жизней?» {253} 253 Нилланс Р. Генералы Великой войны. Западный фронт 1914–1918. М.. 2005. С. 321.