Александр Дюков - Растоптанная Победа. Против лжи и ревизионизма

Создаваемые из мобилизованных крестьян подразделения Каминского не отличались особой боеспособностью, однако они препятствовали расширению партизанского движения (могущие оказать поддержку партизанам люди оказывались мобилизованными в антипартизанские формирования) и позволяли отвлекать на борьбу с партизанами меньше немецких подразделений. Жестокость отдельных подразделений Каминского, под корень уничтожавших семьи партизан, провоцировала ответные удары партизан против семей полицейских и способствовала разжиганию междоусобного конфликта, выгодного оккупантам.

В Локотской волости, а затем в Локотском районе был установлен жестокий режим, приметами которого стали постоянные расстрелы в локотской тюрьме (после освобождения там были найдены ямы примерно с двумя тысячами трупов [432] ). Даже немецкие документы свидетельствуют, что население Каминского боялось и ненавидело.

Каминскому так и не удалось установить контроль над всей территорией подчиненного ему округа. Большую часть его контролировали партизаны, справиться с которыми бригада Каминского не могла даже при активной поддержке немецких и венгерских частей. Когда о Каминском пишут как о «хозяине Брянских лесов», это даже не поэтическое преувеличение, это элементарная ложь.

В наше время ни у кого не вызывает удивление, что в борьбе с повстанческим движением в Ираке или Афганистане участвуют частные компании, значительная часть сотрудников которых к тому же вербуется из местного населения. Делать из этого факта далеко идущие выводы о настроениях местного населения пытаются разве пропагандисты. Однако из того, что немецким оккупантам удалось через посредника создать бригаду из мобилизованных жителей Брянщины и использовать ее против партизан, ревизионисты почему-то делают далеко идущие выводы о ненависти населения к советской власти. Однако на самом же деле создание бригады РОНА к настроениям населения никакого отношения не имеет.

В конечном итоге проведенная оккупантами Die Aktion Kaminsky обернулся для населения Брянщины огромной трагедией. Только на территории Брасовского района нацистами и их пособниками-каминцами было уничтожено 5395 человек [433]. Количество же уничтоженных людей на всей территории Локотского округа к настоящему времени остается неизвестным.

Ежегодные марши легионеров-эсэсовцев давно уже стали привычным явлением в странах Прибалтики. Старики, некогда воевавшие в составе подразделений войск СС, и их молодые последователи проходят по улицам Риги и Таллина; антифашисты, которым дорога память о сотнях тысяч людей, уничтоженных на территории Прибалтики нацистами и их местными пособниками, пытаются остановить эти шествия. За громкими заголовками газет, за подробными сюжетами на телевидении практически никому не приходит в голову простой, в общем-то, вопрос: «А откуда взялись эти старики-эсэсовцы»?

Прибалтийские политики и историки с завидным упорством рассказывают и миру о «советском геноциде», о массовых советских репрессиях, направленных против невинных людей, о страшных лагерях в Сибири, из которых практически не возвращались. Но если это правда — то каким же образом столь многие сотрудничавшие с нацистами коллаборационисты-прибалты благополучно дожили до наших дней?

Сегодня и в России, и в Прибалтике бытует очень популярный миф о том, что после войны всех сотрудничавших с нацистами ждало жестокое наказание: расстрелы за измену и сибирские лагеря ГУЛАГа. Одни считают такую кару справедливой, другие — сталинским произволом. Однако на самом деле это — не более чем миф, практически не имеющий связи с реальностью.

К сожалению, политика советского руководства в отношении прибалтийских коллаборационистов до сих пор не стала предметом специального исторического исследования. Лишь отдельные упоминания о возвращении репатриированных в 1945–1946 гг. прибалтийских коллаборационистов на родину можно встретить в работах российских историков В. Н. Земскова и Е. Ю. Зубковой [434]. Упоминание об этом эпизоде есть и в официальном латвийском издании — книге «История Латвии. ХХ век». «Фильтрации подверглись и те жители Латвии, которые служили в вооруженных силах Германии, — пишут латвийские историки. — В 1946 г. те, кто не был осужден и остался в живых, были отпущены по домам. Однако бывшие солдаты немецкой армии и служившие в противовоздушной обороне лица призывного возраста были направлены на строительство секретного комбината по обогащению урана в Силамяэ (Эстония), а также на другие объекты. Их зачисляли в строительные батальоны, и они были вынуждены провести в них еще от трех до пяти лет» [435]. Еще более краткая информация о возвращении на родину коллаборационистов встречается в работах эстонских исследователей [436].

Подобных кратких упоминаний для понимания проблемы явно недостаточно. Предлагаемый вниманию читателя раздел — одна из первых попыток комплексного исследования этого «белого пятна» советской истории [437]. С опорой на ранее не вводившиеся в научной оборот документы Центрального архива ФСБ России и Государственного архива Российской Федерации в книге рассматриваются общие подходы советского руководства к репрессиям против коллаборационистов, специфика репрессий против нацистских пособников в Прибалтике, принятие решения о возвращении на родину репатриированных коллаборационистов-прибалтов и ход его выполнения.

Сотрудничество жителей оккупированных областей Советского Союза с оккупационными властями имело множество различных проявлений. Были те, кто, пойдя на службу к оккупантам, работал в административных органах, были те, кто, получив из рук немецких властей оружие, служили в полицейских формированиях или частях немецкой армии. Были и те, кто в условиях оккупации занимался тем же, чем и раньше: преподавали, лечили, работали на производстве.

Многообразие форм коллаборационизма требовало от советских властей дифференцированного подхода к наказанию за сотрудничество с врагом. Было очевидно, что учителя или агронома, продолжавшего работать при оккупации, нельзя наказывать столь же строго, как участвовавшего в карательных операциях полицейского. Этот дифференцированный подход к наказанию коллаборационистов мы видим в официальных документах, регламентировавших репрессивную деятельность органов НКВД — НКГБ СССР на освобожденной территории.

Первым из этих документов стал изданный вскоре после начала победного контрнаступления под Москвой приказ НКВД СССР № 001683 от 12 декабря 1941 г. «Об оперативно-чекистском обслуживании местностей, освобожденных от войск противника». Согласно этому приказу, в круг обязанностей создаваемых в освобожденных районах территориальных управлений НКВД входило