Артем Драбкин - Я дрался в штрафбате. «Искупить кровью!»

— После завершения формировки каким был численный состав 10-го ОШБ?

— Скромно именуясь батальоном, 10-й ОШБ насчитывал более тысячи солдат.

— Кто из бойцов вашего пулеметного взвода наиболее запомнился?

— Старший лейтенант Валентин Буц, наводчик пулемета первого расчета. До войны окончил Ленинградский судостроительный институт, знал немецкий язык. Бывший ополченец, Константин Сергеевич Булгаков, о нем я уже упоминал.

До войны — доцент Московского пищевого института, человек высокой культуры и блестящей эрудиции. В минуты отдыха читал на память целые литературные произведения. Во взводе его очень любили, и, чтобы его сохранить, я назначил Булгакова начальником взводного патронного пункта — это в 100–150 метрах от передовой траншеи, и это назначение дало повод Буцу называть Булгакова «тыловой крысой». По ночам Булгаков приползал с набитыми лентами к нам в первую траншею и говорил: «Ребята, дайте стрельнуть по немцу. Если живой с войны вернусь, в коллективе спросят: какие они, немцы, а я что скажу?»

Сибиряк, старший лейтенант Галузин.

Первые номера расчетов — Шевченко, Колесников.

Почти всех помню, и по сей день. В каждом расчете — по семь человек: командир, 1-й и 2-й номера, четыре подносчика патронов. Один расчет — одно отделение.

Из бывших танкистов, зенитчиков, интендантов, политработников и даже летчиков и так далее я готовил пулеметчиков.

Все хорошие люди и смелые солдаты. Боевые ребята, все рвались в бой, все горели желанием отомстить врагу. И было за что!

И повторяю вновь, эти люди были без вины виноватые!..

— На какой фронт был направлен 10-й ОШБ?

— В начале апреля 1944 года нас погрузили в эшелон и сказали: едем брать Одессу. Но в Белгороде наш эшелон задержали, пропускали к фронту какую-то польскую часть, и, пока мы до Одессы доехали, ее без нашего участия освободили. Нас высадили на станции Новый Буг, и оттуда пешим порядком, километров четыреста, мы топали до Днестра. Сменили в обороне какой-то поредевший стрелковый полк в районе села Шерпень, и тут снова началась для нас война на передовой. Вокруг фруктовые сады и… смерть… Тех, кто получал легкое ранение, отправляли после санбата «на освобождение» — в 18-й ОПРОС.

— Бойцам штурмового батальона разрешали проводить разведывательные поиски?

— Да. Помню, как у нас группа добровольцев отправилась вплавь через реку за «языком», но была обнаружена на воде и перебита.

— Ваш товарищ Ефим Гольбрайх рассказывал мне, что 10-й ОШБ совершил беспримерный прорыв немецкой обороны в самом начале Ясско-Кишиневской операции. Как это было?

— В августе нас перебросили по понтонному мосту через Днестр на плацдарм. Заняли траншеи. От нас до немцев всего метров восемьдесят, нейтральной полосы фактически не было. И все эти метры до окопов противника были нашпигованы минами. Расставили пулеметы на обороняемом взводом участке.

С немцами переругивались. Можно было увидеть и такое — Валентин Буц вылезает на бруствер, садится возле пулемета, закуривает самокрутку и разговаривает с немецким пулеметчиком! Говорю ему: «Буц, немедленно спустись в траншею! Тебя же сейчас немцы «снимут»!» Он отвечает: «Все в порядке, командир, я тут с одним немцем познакомился, — и, сложив ладони рупором, кричит: Карл! Карл!»

С немецкой стороны доносится: «Момент, нихт шпрехен! Фельдфебель комт!»

А бывало и так — Валентин стреляет из пулемета по противнику, оттуда отвечают огнем, но показалось ему, что эта пулеметная дуэль — пустая, только зря патроны тратят. Валентин кричит немцам: «Эй! Фриц! Какого черта стреляешь?!» Неожиданно оттуда отчетливо доносится: «Я не Фриц, я Карл!» — «Давай не будем стрелять!» — «Гут!» — согласился Карл. Но война есть война. Я быстро Буца в сторону отодвинул, мол, ты здесь еще натуральное братание прямо на глазах у особиста устрой, и дал длинную очередь по немецким позициям.

Карл орет со своей стороны: «Нит гут! Мы же договорились!»

Но 18 августа ночью этой «фронтовой идиллии» наступил конец.

На передовую привезли водку в бочках, каждому налили по 200 граммов, плотно накормили и сказали, что на рассвете, после залпа «катюш», мы должны атаковать немцев. Всех пулеметчиков раскидали по стрелковым ротам.

За 15 минут до начала атаки мы изготовились, но команды не поступало.

Все утро мы провели в напряженном ожидании.

Передали приказ: «Атака отменяется».

И вдруг в 9.50 новый приказ: «Атаку начать ровно в 10.00. Без артподготовки!»

И в десять часов утра, в полной тишине, мы поднялись в атаку.

— В ночь перед наступлением саперы сняли мины с нейтральной полосы?

— Нет. Передний край так и оставался заминированным, саперов к нам не прислали. В атаку батальон пошел прямо по минному полю… А чему тут удивляться? С нами, штрафниками, никто никогда не считался. Мы были, по сути дела, смертниками. Я думаю, это никто не станет оспаривать…

— Офицеры из «постоянного состава батальона» пошли в бой вместе с вами?

— Командиры стрелковых рот пошли. По крайней мере, капитан Федин все время был в бою рядом, я лично видел, как он поднимал людей в атаку. Майор Русаков со штабом остался на месте, в тылу. Туда же, в штаб, перебрался мой ротный Грабченко, но это, наверное, по уставу — во время боя командир пулеметной роты находится с управлением батальона.

— Как развивался бой?

— Пошли в атаку молча, без криков «Ура!». Сразу бойцы стали подрываться на минах, но наша лавина, невзирая на взрывы мин и потери, быстро проскочила эти смертельные восемьдесят метров. Немцы отдыхали в блиндажах и землянках, в траншеях находились только наблюдатели и дежурные пулеметчики.

У нас, у многих, были штыки от АВТ, так немцев просто перекололи и перерезали в первой траншее, они не успели толком занять позиции.

А потом захватили вторую и третью траншеи и вырвались вперед.

Возле третьей траншеи я погнался за немецким офицером, он добежал до пулеметной точки, бросился к пулемету, моментально навел ствол на меня, но очереди в упор не последовало. Он вдруг снова поднялся и побежал назад, но я «догнал» его гранатой. Подскочил к пулемету, а там, оказывается, патроны в ленте кончились. Мы захватили батарею 6-ствольных минометов, развернули их и стали бить по отступающим немцам. У меня в первом расчете сразу убило Валю Буца, ему пуля попала в шею. Пришлось лечь за пулемет вместо него и вести огонь.

И снова — вперед! К вечеру батальон прорвал немецкую оборону вглубь на 12 километров. Окопались. И тут на нас налетели свои штурмовики Ил-2 и начали бомбить. Мы встали в полный рост и махали летчикам пилотками, показывая, что здесь свои! Летчиков не виню, они не знали, что мы так стремительно наступаем и находимся далеко впереди от намеченного рубежа.