Владимир Беляев - Я обвиняю!

Приблизительно в те самые осенние дни 1944 года, когда мы опрашивали многих свидетелей гитлеровских злодеяний, документировали их показания и заносили в сводный акт Чрезвычайной комиссии (куда были включены и приведённые выше, но значительно более полные показания Нины Петрушковны), в кооперативной артели ночных сторожей «Чувай» нам рассказали, что один человек знает точно место, где гитлеровцы закопали не сгоревшие в огне пуговицы о г военных мундиров убитых итальянцев.

Мы начали розыски этого ценного свидетеля, но оказалось, что незадолго до вступления во Львов Советской Армии он был арестован СД и вывезен в Германию. След его потерялся…

Сообщение Чрезвычайной комиссии по установлению и расследованию злодеяний немецко-фашистских захватчиков на территории Львовской области было опубликовано на страницах «Известий», «Правды» и многих других советских газет 23 декабря 1944 года. Оно передавалось по советскому радио на многих языках. Это сообщение стало одним из важных материалов обвинения советской стороной гитлеровских заправил на известном процессе в Нюрнберге.

В сообщении не только было рассказано о том, как коварно расправились гитлеровцы со своими итальянскими союзниками во Львове, но также были приведены многие факты уничтожения французских военнопленных во львовской цитадели, в лагере города Рава-Русская и других лагерях смерти.

Нам, причастным к составлению этого акта, а также людям, которые старались своими статьями в печати информировать общественность о действиях гитлеровцев во Львове, казалось тогда и после вполне логичным, что правительства стран, чьи граждане уничтожены во Львове, обстоятельно изучат причины их гибели, сделают по этим фактам выводы о том, что принёс фашизм Италии и Франции, и расскажут своим народам о печальных и поучительных событиях.

Правда о гибели тысяч итальянцев, расстрелянных гитлеровскими пулями, невыгодна нынешним адвокатам фашизма, но благодаря усилиям прогрессивных представителей интеллигенции, деятелей культуры она стала достоянием мировой общественности. Со временем она прорвалась и на экраны мирового кино в совместном итальяно-советском фильме «Они шли на Восток», который поставил по сценарию С. С. Смирнова известный итальянский режиссёр Джузеппе Де Сантис.

Но тогда, до появления этого фильма, до этой правды надо было ещё докапываться…

И совместное советско-итальянское коммюнике, опубликованное 20 сентября 1959 года в печати, об обмене информацией относительно итальянцев, пропавших на советской земле в дни войны, и судьбах советских людей, погибших, возможно, в Италии, снова заставило нас обратиться к тому, что узнали мы о судьбе итальянцев во Львове осенью 1944 года.

Образ многих итальянских матерей, и поныне носящих траур по своим близким, стоит у меня перед глазами. Ради них мы и старались восстановить более полную картину гибели итальянского гарнизона во Львове.

Зная о том, что немало возможных очевидцев и свидетелей исчезновения итальянского гарнизона во Львове находится сейчас в Польше, я обратился к своим коллегам, польским журналистам и литераторам, с просьбой помочь мне разыскать этих свидетелей. И вскоре пошёл поток писем от наших польских друзей, от людей различных профессий и возрастов.

Писатель Мечислав Френкель, автор вышедшей в Польше интересной книги «То есть мордерство», повествующей о судьбе мирного населения Львова в годы гитлеровской оккупации, прислал мне из города Забже письмо, в котором сказано: «Знавал я во Львове одного итальянского солдата. Познакомились мы с ним в Стрийском парке. С чисто итальянской грацией носил он на голове какую-то шапочку, с которой в качестве украшения свисал шнурок с кисточкой на конце. Помню иронические улыбки, вызываемые этой шапочкой у проходивших мимо нас представителей «херренфолька» 1. Всем своим видом являл он резкий контраст вымуштрованным «товарищам по оружию» — гитлеровцам. Ходил распоясанным, летними вечерами кутался в широкий плащ, будто вечно зяб. Ненавидел гитлеровцев… Местом его постоя была итальянская комендатура в небольшом дворце Шептицких по Зелёной улице. Мы с ним сговаривались и несколько раз встречались неподалёку от этих казарм под итальянской трёхцветкой.

Однажды летом 1943 года, выйдя из дому в условленный час навстречу итальянцу, я дошёл до самого дворца и увидел: флага не было и в помине, курдонер с невыполотым палисадником напоминал дворик покинутой усадьбы, ограда лежала поваленной… «Сданы в утиль!» — шепнул мне какой-то прохожий, должно быть из живущих по соседству, и исчез. Вот всё, что я знаю о них. Мой знакомый был родом из Кремоны, страстно любил стихи Леопарди и ненавидел гитлеровцев и войну».

Инженер Владислав Солек из Вроцлава написал: «…прекрасно помню дом, находившийся на Зелёной, и бывший дворец графа Вельского по улице Коперника, 15, несколько отступающий вглубь от линии домов; перед фасадом его тянулась высокая каменная ограда с воротами кованого железа. Итальянцы, заключённые в этих домах, сперва ещё пользовались относительной свободой. Нередко наблюдал я сценки «натурального обмена»: итальянские солдаты отдавали вещевые мешки, сумки и прочее добро за продукты питания. Но ярче всего запечатлелась в моей памяти сцена, разыгравшаяся на Жовковской улице. Точной даты не помню, помню только, что происходило это в 1943 году и что стояла прекрасная погода. Идя по Жовковской улице мимо фабрики Бачевского, направляясь в сторону города, я заметил издали приближающуюся навстречу воинскую часть. Решил сперва, что это немцы. Трамвайное движение было приостановлено, надо было идти пешком. Когда я находился подле мельницы Тома, расстояние между мной и марширующей колонной было уже невелико, и я разглядел, что это не немцы, а итальянские солдаты и офицеры. Направлялись они в сторону Жовковской заставы. В первых рядах шли высшие офицеры с золотыми знаками различия па головных уборах и на плечах. В самом первом ряду я определённо различил двух офицеров в мундирах адмиралов военно-морского флота.

Итальянцы были очень печальны, глаза их выражали страдание. Однако держались они прямо и шли размеренным шагом, неся в руках чемоданчики или скатки. Колонну окружали вооружённые автоматами эсэсовцы. Тротуары по обеим сторонам улицы были почти пусты. Но из ворот домов выбегали женщины и мужчины, бросали итальянцам хлеб. Если итальянцу удавалось поймать хлеб на лету, гитлеровцы не били его. Но порой хлеб падал на мостовую, и подымать его бросалось по нескольку человек. Тогда гитлеровцы избивали этих несчастных и не только не позволяли им поднять хлеб, но приказывали оставлять на месте их собственные пожитки. Итальянцы, видимо, были очень голодны…