Алекс Бухнер - Восточный фронт. Черкассы. Тернополь. Крым. Витебск. Бобруйск. Броды. Яссы. Кишинев. 1944

Во второй половине дня 13 февраля в ходе жестокого боя с советским пулеметным батальоном была взята и Шендеровка. С овладением Новой Будой, Комаровкой и Шендеровкой поставленная задача по обретению запланированного пространства для прорывного удара была достигнута. Теперь же предстояло еще взять небольшое село Хильки, решение о захвате которого было принято позднее, и эта задача снова была поручена 105-му полку. Хильки были взяты опять-таки в ходе ночной атаки с 14 на 15 февраля, очищены от врага, а контрудар последнего отбит со значительными для него потерями. С наступлением сумерек вечером 15 февраля врагу все же удалось при поддержке шести танков с пехотой на броне прорвать оборонительную линию на юго-западной окраине села. Четыре прорвавшихся танка удалось уничтожить, однако при этом были потеряны последнее штурмовое орудие и последние две 20-мм зенитки на самоходных лафетах. Вражеская пехота была уничтожена в ближнем бою.

Примерно такие же бои шли и по всему периметру котла.

13 февраля был оставлен Корсунь. Три тысячи раненых, которых было невозможно вывезти, были оставлены в городе — им предстояло оказаться в руках русских. Их судьба осталась неизвестной. Генерал Штеммерман отвел основную массу своих войск в южном направлении и сосредоточил их там на отвоеванном пространстве в небольшом, но очень опасном котле севернее Шендеровки, в готовности для прорыва. На пространстве 7 на 8 километров скопилось около 50 тысяч человек, ожидавших приказа идти на прорыв и готовых вложить свои последние силы в этот решающий удар, чтобы вырваться из котла.

В этом месте приведем еще несколько дневниковых записей:

«13 февраля

Водохранилище на юго-восточной окраине Корсуня длиной несколько километров заканчивалось подпорной плотиной. Воинским частям, покидавшим Корсунь, приходилось пересекать этот водоем по деревянному мосту, который саперы навели по верху плотины. Длиннейшая цепь людей и транспортных средств тем не менее двигалась по этому мосту вперед без особенных трудностей. Снова похолодало, грязь замерзла. Тут и там были видны водители, которые пытались запустить заглохшие моторы своих грузовиков или сталкивали их на обочину, чтобы не мешать движению. Иногда между грузовиками можно было видеть телеги, которые тащили впряженные в них лошади или ослики.

14 февраля

Все разговоры о нашем ударе на прорыв совершенно неточны. С севера граница котла с ужасающей быстротой отходит назад, а на юго-востоке едва-едва продвигается вперед. Русские, которые буквально наступают нам на пятки, уже на рассвете сегодняшнего дня вошли в Корсунь. Село Новая Буда необходимо удержать во что бы то ни стало, оно станет краеугольным камнем нашего рубежа развертывания для удара на прорыв. Если враг отобьет Новую Буду, ему надо будет пройти только 6 километров на запад, чтобы уничтожить все сосредоточенные у Шендеровки войска.

Солдаты в своих насквозь промокших зимних шинелях, покрытых слоем грязи, бесконечно устали. Еды почти нет, пьем воду из канав. Согреться и обсушиться можно только у костров из сухой кукурузы. Плюс ко всему — страшнейшая душевная усталость.

Погода меняется, дождь перестал, но ветер завывает, холод пронизывает до костей.

15 февраля

Шендеровка, наш путь к спасению, после трех дней и двух ночей боев наконец-то оказалась в наших руках. Но русские постоянно преследуют нас от Корсуни.

Хуже всего обстоит дело с едой. У нас уже нет ничего, вообще ни кусочка еды, последние запасы мы съели еще в Корсуни. Уже три дня люди, забывшие про сон и трясущиеся от холода, не получают никакой еды, ни горячей, ни холодной, и живут только тем, что у них есть при себе.

По дороге мы разместили раненых в одном из колхозов, превратив его в полевой лазарет. Во время обстрела туда попал реактивный снаряд «сталинского органа», и несколько дюжин раненых превратились в одну кровавую кашу. Уже несколько дней и ночей более 1200 раненых, которых войска увозят с собой, лежат под открытым небом в телегах с сеном, которые были реквизированы в деревнях. Промокнув до костей под дождями прошлой недели, они теперь замерзают под брезентом, покрытым снегом. Почти не слышно ни слез, ни стонов, многие уже отчаялись просить о чем-либо. Когда кто-нибудь из них умирает, то равнодушные возчики из русских добровольцев снимают его и кладут рядом с дорогой, новый раненый занимает его место. Все медикаменты закончились, бинтов тоже нет. Врачи делают все, что в их силах, но помочь почти ничем не могут. Тем не менее они делают все, чтобы очистить совесть.

Враг поджимает нас с севера и стоит уже в трех километрах от Шендеровки...»

В этот день, 15 февраля, было принято окончательное решение. Поскольку своевременного деблокирующего удара III танкового корпуса можно было уже не ожидать, командующий группой армий «Юг» фельдмаршал фон Манштейн отдал приказ идти на прорыв. Он отдал этот приказ самостоятельно, не обращаясь в штаб-квартиру фюрера, чтобы с самого начала исключить всякие возражения. В тот же день штаб 8-й армии передал приказ Манштейна по команде дальше и в 11.05 радировал в котел: «Способность к действиям III танкового корпуса ограничена по погодным условиям и недостаточным снабжением... Группе Штеммермана осуществить собственными силами решающий прорыв на Журжинцы — высоту 239 двумя километрами южнее. Там идти на соединение с III танковым корпусом».

Приказ был ясный и четкий. Однако в нем уже таились зачатки будущей драмы — поскольку, будучи в котле, генерал Штеммерман воспринял приказ таким образом, что он должен своими силами в ходе прорыва овладеть и господствующей высотой 239 — а это было не так.

В сердцах окруженных в котле людей снова загорелась надежда. Решающий приказ был получен, обросшие бородой, перепачканные грязью солдаты посветлели лицами. Уже три недели, будучи в окружении, они вели оборонительные бои, лежа в грязи под дождем и снегом, доедая последние крохи продовольствия. Теперь пробил час освобождения. Увы, они не знали, что подошедшие для их деблокады танковые соединения остановлены врагом и грязью и полностью утратили свою ударную мощь.

Еще сохранившая к этому времени боеспособность немецкая авиация прилагала все усилия, чтобы участвовать в боевых операциях. Ей предстояло выполнить две задачи — доставлять по воздуху необходимое заключенным в котле дивизиям и обеспечивать снабжение деблокирующих частей, поскольку погодные и дорожные условия полностью блокировали работу наземных частей снабжения, а горючее и боеприпасы требовались срочно. Кроме этого, авиация по мере возможностей поддерживала с воздуха действия наземных частей.