Алекс Бухнер - Восточный фронт. Черкассы. Тернополь. Крым. Витебск. Бобруйск. Броды. Яссы. Кишинев. 1944

Позиции на Днепре будут сданы. Нам придется воевать в глубокой грязи, дерьме и воде.

3 февраля

Враг все сильнее напирает с юга и юго-запада, оттесняя наши окруженные части на север, чтобы соединиться с внешним кольцом окружения.

4-6 февраля

Все шоссе от Городища, идущее с юго-востока на Корсунь, забито воинскими колоннами. Тысячи машин всех видов, порой по три в ряд, тащатся по этой дороге длиной 20 километров, утопая в грязи и представляя отличную цель для вражеской авиации, лучше которой нельзя и придумать. Русские самолеты, как осы, вьются над нашими колоннами, заставляя людей каждые десять минут бросаться ничком в глубокую грязь. Тут и там стоят горящие грузовики. Совершенно размокшая почва делает всякое передвижение невозможным. Бесконечные обозы и тыловые службы можно перебрасывать только по железнодорожной ветке Городище-Корсунь. Направление на Корсунь ночью отмечено факелами сотен горящих машин.

7 февраля

Несмотря на все эти обстоятельства, в котле царят порядок и дисциплина. Все перемещения осуществляются планомерно и организованно. Арьергарды и фланговое охранение действуют быстро и четко. Возникающие во фронте бреши оперативно закрываются.

8 февраля

Враг пытается сжать кольцо окружения со всех сторон котла.

9 февраля

Нас основательно потеснили. Окруженные дивизии отходят на юго-востоке, востоке, на севере и северо-востоке. Котел постепенно сжимается.

10 февраля

Спасение представляется все более и более сомнительным. У находящихся в котле войск иссякают последние силы. Боеприпасы на исходе, снабжение прервано. Люди смертельно устали, обмундирование насквозь промокло, просушить негде. При всем оптимизме — от краха нас отделяют лишь несколько дней.

10/11 февраля

Ночь прошла снова в ожесточенной перестрелке, под дождем и в несусветной грязи.

11 февраля

Около 11.00 перед нашей передовой появились два весьма корректных русских офицера с посланием от Верховного русского командования к командующему окруженной германской группировкой. Суть послания — последний ультиматум, после чего с 13.00 начинается ликвидация котла. Бронетранспортер, утопая в грязи, доставил офицеров обратно к русским позициям.

Во второй половине дня враг начнет сжимать кольцо. Единственный выход — прорыв. Когда же поступит приказ?

12 февраля

Русские в течение 14 дней непрерывных боев значительных успехов не достигли, теперь они полны решимости покончить с котлом. После того как их ультиматум без всякого обсуждения был отвергнут, начинается приступ со всех направлений.

И снова проливной дождь, болото под ногами, сырость, дерьмо, траншеи и окопы, полные воды.

Котел стал чрезвычайно малым, возможный прорыв осуществим только в южном и юго-западном направлении. Войска должны совершить нечто абсолютно невозможное. Враг постоянно прорывает наши позиции то тут, то там, приходится отбивать атаки и ликвидировать прорывы.

Полевая кухня в Корсуни в последний раз выпекла хлеб. Вместе со сброшенными с самолетов упаковками с шоколадом это наша единственная еда, которая еще осталась на 13 февраля...»

Дни и недели проходили в жестоких боях, наступлениях и отходах, рукопашных схватках в невообразимой грязи. Советы сжимали кольцо медленно, но все с новыми и новыми силами [15] Превосходство противника в пехоте выражалось соотношением 1:10, по артиллерии 1:8, по танкам 1:30 ко всем находившимся в котле силам. (Перед началом Корсунь-Шевченковской операции превосходство советских войск было по живой силе в 1,7 раза, в артиллерии в 2,4 раза, в танках в 2,6 раза. В дальнейшем с подтягиванием немецких деблокирующих сил соотношение менялось не в пользу Красной армии. — Ред.) , наши войска, уже несколько месяцев сражавшиеся без перерыва, закрывали вражеские прорывы, отражая неприятеля. Чем плотнее сжималось пространство, занятое германскими войсками, тем ожесточеннее приходилось сражаться противнику, чтобы уничтожить их.

Для противодействия германской авиации, которая едва ли могла оказать какую-либо поддержку сражающейся в котле пехоте, противник непрерывно задействовал свою штурмовую авиацию, поддерживавшую его удары.

Советы старались уничтожить сражавшиеся в котле германские войска не только наземными и воздушными ударами, не только огнем артиллерии, ракетами (реактивными минами) своих «сталинских органов», бомбами и огнем бортового вооружения штурмовиков, но и впервые в широких масштабах применяли все возможные способы психологического воздействия. Громкоговорители днем и ночью убеждали солдат на передовых позициях к переходу на сторону противника, перемежая свои уговоры обещаниями и угрозами. Самолеты сбрасывали с небес тысячи так называемых «пропусков», предъявив которые каждый перебежчик мог получить в русском плену хорошее обращение и скорое возвращение на родину после окончания войны. Оттуда же летели и листовки с картами, на которых была изображена безвыходная ситуация для войск в котле. За листовками посыпались фотографии уже сдавшихся в плен германских солдат, пребывающих в полной безопасности и сидящих за накрытыми столами. Некоторых уже сдавшихся в плен германских солдат русские посылали обратно в котел с шоколадом и сигаретами в сумках, которые должны были убедить еще сражающихся в дружеском отношении и хорошем обращении в плену. Такие же обещания на немецком языке неслись из громкоговорителей. Взятые в плен германские генералы направляли личные письма своим знакомым командирам дивизий, сражающихся в котле. И наконец, 8 февраля, как положено — при горнисте и с белым флагом, появился русский генерал-полковник с официальным предложением о капитуляции от имени маршала Жукова. Сложить оружие предлагалось к 14.30 того же дня. Парламентер был препровожден обратно, предложение осталось без ответа. Но эти попытки продолжились — советские парламентеры стали появляться на КП отдельных дивизий с предложениями о сепаратных перемириях или с угрозами. Затем 10 февраля к германским войскам в котле обратился взятый в плен в Сталинграде генерал Зейдлиц, ставший председателем созданного в СССР Союза немецких офицеров, через передатчик также созданного русскими Национального комитета «Свободная Германия». Зейдлиц также призывал к капитуляции и обещал хорошее питание и обращение, совершенно безопасную жизнь и т. д.

На все эти обращения ответов из котла не было, да и перебежчики вряд ли нашлись. Германский солдат давно уже знал, что ждет его в советском плену — жалкое существование, голод, унижения и каторжная работа (в сравнении с условиями содержания советских военнопленных, особенно в 1941-1942 годах, условия, в которых находились немецкие солдаты, попавшие в плен, были вполне сносными, а получаемый паек существенно превосходил паек большинства советских людей в то время. И смертность военнопленных это подтверждает — в советском плену умерло 13,9 процента солдат вермахта, а из немецкого плена не вернулась половина оказавшихся в нем военнослужащих советских войск. — Ред.). Все усилия вражеской пропаганды пошли прахом.