Юрий Чернов - Судьба высокая «Авроры»

Тринадцать авроровцев подали заявление с просьбой направить их на фронт: Огнев Евдоким, Никифоров Филипп, Новиков Кузьма, Липатов Тимофей, Герасимов Феофилакт, Векшин Иван, Белоусов Иван, Бруммель Мартын, Денисов Александр, Торопов Василий, Никаноров Михаил, Бычок Александр, Сиваков Кирилл.

Евдокима Огнева назначили комендором на бронепоезд «Смерть Каледину».

Сухопутный корабль — громыхающий, ощетиненный орудиями и пулеметами, защищенный броней — вышел в опасный, полный неожиданностей путь.

До нас дошли сведения о первых боях, в которых участвовал на суше комендор.

Под Никитовкой внезапно заскрежетали тормоза — машинист увидел раскуроченные рельсы. В ту же минуту из ближней рощи по бронепоезду ударили вражеские трехдюймовки.

Осколки забарабанили по бронированным стенкам вагонов. Судьбу бронепоезда решали доли минуты. Пристреляется батарея, выведет из строя паровоз — весь состав станет неподвижной мишенью.

Бронепоезд спасло мастерство Евдокима Огнева. Он вторым или третьим снарядом накрыл трехдюймовку, потом вторую… Батарея замолчала, онемели пушки, опрокинутые среди изломанного березняка.

Отряд Ховрина провел успешные бои вдоль железной дороги и был отозван в Петроград. А комендор Огнев направился на юг добивать Каледина.

И дальше — «белое пятно». Три слова: «Погиб на Маныче». При каких обстоятельствах? Где? Маныч не ручеек… Не было даже тонкой нити, за которую можно бы ухватиться.

Следопыты из ростовской школы тщательно изучили карту, перечитали все, что помогало представить бои на Маныче. Главное так и не прояснилось: где и как искать погибшего комендора?

Решили поднять на поиск школы, расположенные близ Маныча. Разослали письма.

Минули месяцы. Письма словно канули в воду.

Между тем молчание не означало бездействия. На хуторе Веселом пионервожатая Тамара Шрамко организовала поисковый отряд. Ему предстояло пройти вдоль берегов Маныча более ста километров. И не просто пройти! Отыскать среди старых казаков участников гражданской войны. Побеседовать с каждым. Авось найдутся очевидцы гибели Евдокима Огнева, его соратники по боям и походам…

Поисковый отряд выступил в путь летом, во время каникул. Непросто в летнюю страду разыскивать хуторян: кто в поле, кто на бахче, кто в саду. Днем в куренях ни души, вечером — не лучше: один повел в ночное коней, другой — сторожит склад…

Но следопыты вездесущи, неустанны, упорны.

— Как же, с Евдокимом Павловичем, как с вами, стоял, — услышали наконец ребята. — И в отряд его записался. Жаль, служить под его началом пришлось недолго.

Это был Петр Сидорович Киричков. Встреча его с Огневым произошла так.

В середине апреля 1918 года небольшой конный отряд во главе с комендором занял хутор Казачий Хомутец. На площади собрались хуторяне. Огнев речь сказал, призвал казаков пополнить отряд, встать на защиту Советской власти.

В соседнем хуторе Веселом белоказаки засели. Атаман из Веселого прислал парламентеров: мол, зачем кровь проливать, давайте миром все порешим, за стол вместе сядем, договоримся.

Атаман к Огневу парламентеров послал, чтобы время тянули, а сам из станицы Багаевской запросил подмогу.

На рассвете две сотни белоказаков окружили Казачий Хомутец. У комендора отряд малочисленный — семьдесят сабель, да еще раненые на подводах.

Огнев приказал своим конникам отходить через Маныч, спасать раненых, а сам с группой бойцов прикрыл отход.

Была в отряде трофейная пушка. Развернул ее комендор, ударил по белякам, заплясали разрывы, захрапели кони, заметались.

Атака захлебнулась.

Перестроились беляки, с разных сторон двинулись. И опять, попав под огонь, откатились.

У комендора кончились снаряды. Из всей группы прикрытия трое остались: сам Огнев, его ординарец-подросток да казак, примкнувший к отряду в Казачьем Хомутце.

Решили отходить. В балке вскочили на коней и, отстреливаясь, — к Манычу. Возле скифского кургана тот казак, примкнувший перед боем, неожиданно спешился и выстрелами в спину убил и комендора, и его ординарца-подростка…

Петра Киричкова Огнев принял в отряд ездовым. И оружия ездовому не дали — лишнего не было. Поэтому белоказаки, схватив Киричкова, убивать его не стали, кулаками отбутузили, в горницу атамана доставили.

Пока лежал он, связанный, на полу, убийца Огнева перед атаманом бахвалился. От него, от Киричкова, и узнали хуторяне имя убийцы…

Комендора захоронили в безымянном скифском кургане близ Маныча. С годами жители Казачьего Хомутца окрестили курган по-своему: Огнев курган.

Эстафету поиска от пионеров хутора Веселого приняли пионеры Казачьего Хомутца. В одноэтажной восьмилетке лучшую комнату отвели под музей. Стеллажи, полки, стены быстро заполнились ребячьими экспонатами. Среди них — ключ от комбайна.

Ключ этот имеет свою историю. Из металлолома, собранного школьниками, рабочие «Ростсельмаша» построили комбайн. Ребята назвали его «Авроровец». Работает комбайн на полях колхоза «Красный Октябрь».

В школьном музее записаны рассказы старых казаков, служивших в отряде Евдокима Огнева. Один из них — Василий Михайлович Курилов — прирос душой к следопытам-пионерам. Как выдастся досужий часок, затомится в курене, скажет старухе:

— Ты уж поскучай, а я — к Евдокиму Палычу.

И идет в школьный музей.

Лицо, шея и руки Курилова побронзовели от степных ветров и южного солнца. Не берет загар только узловатые сабельные шрамы. Ребята, показывая на шрамы, бередят былое, расспрашивают: «А это когда? А это?»

На подвижном загорелом лице ходят морщины, рассказывает Василий Михайлович и о сабельных атаках, и о своем командире, сохранившем в Сальских степях полосатую тельняшку…

Жители Казачьего Хомутца перезахоронили Евдокима Огнева. Прах его перенесли на хуторскую площадь, на которой он выступал перед последним в своей жизни боем.

Конные и пешие, со знаменами и оркестрами, стеклись люди с берегов Дона и Маныча. Когда разрыли на кургане могилу, всех поразило: ленты на бескозырке комендора не истлели, лишь поблекли буквы. Все прочли: «Аврора».

Набожные старухи даже крестились: не берут годы комендоровы ленты.

У могилы школьники посадили тую и можжевельник, поставили обелиск с барельефом Евдокима Огнева.

У обелиска в почетном карауле — пионеры-авроровцы. На рукаве каждого силуэт крейсера.

Когда солнце клонится к закату, лучи освещают лицо комендора, лазоревые тона отступают перед багряными, и зарево, как полотнище, опоясывает площадь.

Рассказывает руководитель поиска Тамара Шрамко:

«Лиха беда — начало». Хорошо сказано. Лучше не скажешь! И словно о нас — так точно. А «мы» — это человек десять — двенадцать, красные следопыты веселовского Дома пионеров.