Рафаил Мельников - Полуброненосный фрегат “Память Азова” (1885-1925)

В 1 час ночи 4-го августа приговор суда был объявлен. Первыми в зале заседания были вызваны 17 главных мятежников и Коптюх. Для этих было ясно, что их ждет смерть. 18 человек были приговорены к повешению, с заменой казни расстрелом {17} 17 Если говорить о ныне модных двойных стандартах, то следует отметить, что суд над адмиралом Небогатовым, сдавшим в плен за 14 месяцев до этого целую эскадру был совсем другим. Небогатое таки не был наказан и окончил жизнь дома в своей кровати. По тому, как кого судили ясно видно, что у царя главным врагом был все же собственный народ. (Прим ред. альманаха “Боевые корабли мира”) .

Все осужденные к смерти были люди, стрелявшие в офицеров или кондукторов, и являлись главарями и вдохновителями мятежа. Не все члены комитета и дружины были приговорены к смерти, так же как не все те, кто действовал с оружием в руках. Я помню, что маляр Козлов был замечен стрелявшим из ружья в среде мятежников. Однако ему присудили 12 лет каторжных работ.

Из 95 подсудимых 18 были приговорены к смертной казни; около 40 человек к различным наказаниям, от 12 лет каторжных работ до простого дисциплинарного взыскания. Остальные оправданы. Штатские: Фундаминский, Иванов и Косарев были нашим судом переданы прокурорской власти и отправлены в Петербург для разбора их дела в военноокружном суде.

По прочтении приговора некоторые из осужденных к смерти стали просить о пощаде, а баталер Гаврилов упал на колени и стал жалобно всхлипывать и просить. Часть держалась твердо. И, конечно, не моргнул “вольный” Коптюх.

Затем ко мне пришел солдат из караула и сказал, что подсудимые просят меня прийти к ним. Бывший тут же жандармский офицер запротестовал, опасаясь за меня, но я все же пошел. В комнате, где были подсудимые, ко мне подошли несколько человек. Они просили исполнить их последние завещания. Один просил записать адрес брата и послать ему серебряные часы — “лежат в моем малом чемодане”. У другого — новые сапоги. Я все записал, и поручения были исполнены. Свидание было тяжелое. Вскоре их вывели из подъезда в сад. Несколько голосов затянуло: “мы жертвою пали в борьбе роковой…”

Через четверть часа был залп. Расстреливала местная сотня казаков. Между начальниками местных властей был брошен жребий, кому производить экзекуцию. Жребий пал на казаков. Позже командир и эстонская команда ледокола получили много угроз за вывоз тел в море от местных революционеров.

Дело трех “вольных” подсудимых: Фундаминского, Иванова и Косарева было перенесено в С. — Петербургский военно-окружной суд, и слушание началось осенью в здании окружного суда. Этот суд был военный, но отнюдь не “полевой”. На суде была первоклассная частная защита, допускались любые свидетели. Защитниками Фундаминского были присяжные поверенные Плансон, Зарудный, Малянтович, Соколов и Булат.

Казалось, кто мог быть свидетелем на этом процессе. Я, Сакович, пара кондукторов флота и несколько матросов. Для меня этот суд тогда был необыкновенно интересным. Я никогда не видел судопроизводства, а тут все было так “умно” и неожиданно для неискушенного 19-летнего мичмана. Суд расспрашивал меня о всей истории сначала, самым подробным образом. Оглашались всевозможные документы. Было комично слушать чтение записей чернового вахтенного журнала, веденного сигнальщиками в ночь восстания. Сигнальщики, несмотря ни на что, продолжали писать черновой журнал аккуратно:

“12 час. 30 мин. пополуночи. Прекратили пары на барказе и паровом катере.

2 ч. 30 м. Открыли огонь из ружей по офицерам.

3 ч. 00 м. Подняли пары на паровом катере.

3 ч. 30 м. Раненые офицеры отвалили на берег. Дали в камбуз огня.” И так далее… (Часы даны только приблизительно).

На суде меня поражала способность адвокатов в короткий срок разбираться с морской обстановкой и, в особенности, с терминологией, столь отличной от общегражданской.

Военно-окружной суд освободил от наказания всех троих подсудимых.

Поименно потери в личном составе крейсера “Память Азова” во время мятежа были:

Артиллерийский отряд:

Командующий отрядом, флигель-адъютант, капитан 1 ранга Дабич — ранен. Флаг-капитан, капитан 1 ранга Римский-Корсаков {18} 18 Римский-Корсаков П.В. (1861–1927 гг. СССР). После Великой Октябрьской Социалистической революции служил в РККФ. — контужен.

Флаг-офицер, мичман Погожев — убит.

Флагманский артиллерист, лейтенант Лосев — взят в плен.

Флагманский артиллерист, лейтенант Вердеревский — ранен {19} 19 Д.Н. Вердеревский. (1871–1947. Париж). В 1917 г. был Морским министром временного правительства. Арестован в Зимнем дворце в октябре 1917 г. .

Флагманский артиллерист, лейтенант Униковский — тяжело ранен.

Слушатель курсов артиллерийского класса, мичман Македонский — убит.

Слушатель курсов артиллерийского класса, мичман Збаровский — убит.

Кондуктор-инструктор Давыдов — убит.

Кондуктор-инструктор Ракитин — ранен.

Кондуктор-инструктор Огурцов — ранен.

Состав крейсера:

Командир, капитан 1 ранга Лозинский — убит.

Старший офицер, капитан 2 ранга Мазуров — убит

Старший штурман, лейтенант Захаров — убит.

Старший артиллерийский офицер, лейтенант Селитренников — ранен {20} 20 В. В. Селитренников. (1882–1938 гг. СССР). 29 января 1918 г. в звании капитана 2 ранга уволен. Призван в РККФ. В 1924-26 гг. Начальник Морских сил Дальнего Востока и Амурской военной флотилии. В 1931 г. арестован по делу № 275-31 г. Осужден на 10 лет, но амнистирован. В 1937 г. арестован и в 1938 г. умер в тюрьме. .

Вахтенный начальник, мичман Крыжановский — взят в плен.

Вахтенный начальник, мичман Павлинов — контужен {21} 21 П.Я. Павлинов. (1886-после 1940 г.). Арестован в 1940 г. в Эстонии и отправлен в Соловецкий лагерь. .

Вахтенный начальник, мичман Сакович — взят в плен.

Старший механик, полковник Максимов убит.

Судовой врач, титулярный советник Соколовский — убит.

Священник, Иеромонах (?) — ранен.

Всего, из 20 офицеров: убито 7, тяжело ранено 4, контужено — 2, в плену — 3.

Кондукторов: убит — 1, ранено — 2.

Я не помню данных о потерях в команде. Советский писатель, бывший матрос Егоров дает потери команды: убито 20, ранено — 48.

Хотя Егоров и говорит, что история восстания им написана на основании архивных материалов главного военно-судного управления, однако, он вставил в описание много отсебятины, и нет уверенности, что цифры его взяты из архивных материалов. По моим воспоминаниям, потери в команде были наполовину меньше. У Егорова потери офицерского состава, намеренно или по ошибке, уменьшены. Вообще можно сомневаться, что Егоров внимательно читал материалы суда. Я лично был очень удивлен, что он “полонизировал” мою фамилию и сделал меня Кржижановским из русской фамилии Крыжановского. В архивных материалах суда, конечно, моя фамилия написана правильно. Вероятно, Егоров считал, что для варварской роли “усмирителя” лучше подсунуть человека иностранного происхождения.